Отряд мертвых

Пит с самого начала мне не понравился. Он смотрелся лучше, чем Райан, но его беззаботное обаяние отдавало тяжелой работой и плохим актерством. Больше всего мне не нравилась интонация, скрытая за словами, и злоба, спрятанная в глазах. Вдобавок он пугал Райана, и это пугало меня.

«Продажный коп рискует всем, – сказал мне Райан, пока мы ехали туда на машине. – И это страшно, красотка. Чтобы уберечь это, он будет убивать».

– Тогда почему ты не займешься собственным делом? – спросила я. – У тебя есть связи.

Райан рассмеялся, будто услышал семилетку, верящую в пасхального кролика.

– Потому что он убьет меня, даже глазом своим гребаным не моргнув. Я открываю свое дело – и становлюсь конкурентом, а его конкуренты недолго дышат.

Мы зашли в домик; в тот раз он показался мне больше, хотя внутри были лишние люди. Вечеринка в своих предсмертных муках; обдолбанные пустоглазые придурки стараются, как могут, лучшие без умолку бормочут, другие временами мычат, и у всех одно общее: все они дети, совсем как я. Кто-то старше, кто-то младше, но все подростки. Единственными взрослыми здесь были Пит и, с большой натяжкой, Райан.

Пит поднимает взгляд и подмигивает мне.

– Слышал насчет тебя много хорошего, Дейзи-Мэй. Райан говорит, ты женщина, которая умеет справиться с делом. Женщина, которой можно доверять.

Мне нравится, что меня назвали женщиной. Я чувствую себя другой, более взрослой.

Пит протягивает мне пиво, и я беру его, потому что я просто безвольная марионетка, управляемая силами, которых не понимала ни тогда, ни сейчас, и потому что я хочу. Во мне распускается героиновая зависимость, но мне все равно в кайф, когда взрослый – взрослый коп, не меньше – протягивает мне пиво и обращается со мной, как с коллегой на совещании.

– Райан, отдашь ее на пару минут? – говорит Пит. – Нужно обсудить с дамой дела.

Мне нравится быть «дамой» даже сильнее, чем быть «женщиной».

Пит складывает руки и наклоняется ко мне – серьезный мужчина, который хочет обсудить серьезные вещи с серьезной дамой.

– Дейзи-Мэй, что ты уже знаешь о наших делах? Что тебе рассказал Райан?

Я пытаюсь придумать благородное название для торговли наркотиками, но не могу.

– Многие люди считают, что мы занимаемся плохим делом, – продолжает Пит, похоже, не ожидая ответа на свой вопрос, – но на самом деле мы предоставляем услуги, причем безопасными методами, тогда как другие пользуются небезопасными. В этом есть смысл, верно?

В этом не было смысла тогда, нет и сейчас.

– Ага, – говорю я.

– У меня есть люди, которые работают на меня. Берут товар в одном месте – обычно в Ноттингеме – и привозят в другое, или другие, включая прекрасное графство, где мы сейчас сидим, Линкольншир. Мы называем это «работой на трассах». В этом есть смысл?

Смысл начинает проявляться.

– Понимаешь, у меня сейчас есть такая работа, и я думаю, ты отлично для нее подходишь. Ты будешь заниматься этим вместе с другой моей сотрудницей, так что тебе не придется работать в одиночку и не придется делать ничего незаконного.

Я оборачиваюсь на Райана. Тот кивает, словно это мой большой шанс.

– Что я буду делать?

Я знала, что буду делать, но лучше в этом не признаваться.

Пит улыбается.

– Просто отвезешь сумку, вот и всё. Поезд до Ноттингема, там с тобой встретится коллега с другой стороны. Ты отдаешь ей сумку – и уходишь богаче на пять штук.

Пять штук – это до фига «герыча».

Это было самое легкое «да», которое я когда-либо произносила.

Глава 27

Герцогиня успела забыть, как она любит это место.

Это был не тот Нью-Йорк, который она знала по своему времени на Почве, хотя, если отбросить технологии, различий между Готэмом 1850-х и его ипостасью 2019-го было меньше, чем она желала признать. И Центральный парк был Центральным парком; мало что можно модернизировать поверх деревьев и травы. «Земляничные поля»[9], правда, были относительно новыми; круглая мозаика внутри предлагала ленноновским паломникам, зашедшим сюда, вообразить.

Герцогиня в этом не нуждалась; она точно знала, что убитый «битл» думает об этом мемориале.

– Прелесть, правда? – сказала пожилая женщина, сидящая в его центре, вокруг лежало кольцо роз. – Святотатство сидеть здесь, я знаю, но это место умиротворяет.

Герцогиня фыркнула, уселась на скамью напротив черно-белого мемориала воображения.

– Я бы назвала его не столько прелестным, сколько безвкусным; беднягу убили всего в ста ярдах отсюда. Ты всегда была старой хиппи, Грейс.

Грейс повернулась взглянуть на величественное здание «Дакоты»[10], возвышающееся над парком.

– Уверена, Джону он понравился бы.

Герцогиня фыркнула.

– Насколько я помню, он назвал это «слезливой херней».

Грейс рассмеялась, встряхнув ржаво-рыжими волосами, – госпожа викингов до кончиков ногтей.

– Любите намекать на свои связи, да?

– Я могла бы такое тебе рассказать, – ответила Герцогиня, заражаясь теплом Грейс. – Если ты думаешь, что Элвис плохо вел себя на Почве, лучше тебе не видеть, что он вытворяет в послежизни.