Отряд: Разбойный приказ. Грамота самозванца. Московский упырь

Митрий поклонился и, выпрямившись, отбросил с лица волосы — длинные, по молодежной моде. Люди постарше стриглись и носили короткие бородки — с испанскими воротниками длинные волосы не смотрелись, иное дело с новомодным кружевом. Вот уж тут — да. Не то чтобы Митрий был записным модником, но если выпадала возможность — почему бы не следовать моде? Тем более здесь, в Париже, все больше отбиравшем пальму первенства у Мадрида, Толедо или Кордовы.

В последнее время Прохор был очень зол на себя. Еще бы — так легко поддался на уговоры Рене Мелиссье и подставил друзей. Нечего сказать, развлекся, помахал кулаками — едва Митрия не угробил, старинного своего дружка. Эх, жизнь! Вообще-то не сказать, чтобы Прохору в Париже не нравилось: и улицы нравились, и забегаловки, и вино, и даже веселые парижские девки, среди которых молодой здоровяк пользовался неизменным успехом. Однако вот французская речь парню давалась с трудом, да и, честно говоря, к учебе прилежания не было. Ну их к ляду, эти лекции, все одно ни черта не понятно. Другое дело с какой-нибудь механикой повозиться — с пушками там или самозакрывающимися воротами, что как раз сейчас чинил кузнец, дядюшка Ремье. Он же был еще часовщиком и оружейником, да и бог знает кем еще! Один раз даже конструировал диво-машину — одно слово-то чего стоит — машина! — взял полый металлический шар, насадил на ось, наполнил через загнутые трубки водой, стал нагревать на горелке — опа! Под воздействием пара шар закрутился, да как быстро! Куда как быстрее, чем крутят мельничные колеса даже самые быстрые реки! Сказал наставительно:

— Вот она, Про-ша, великая сила пара! Когда-нибудь она закрутит мельничные жернова, будет поднимать многофунтовые молоты, гнать корабли по морям и океанам. Когда-нибудь… Верю, так будет.

Прохор лишь молча кивал. Много всяких механических диковин имелось в каморке Пьера Ремье.

Вот туда-то и поспешал Прохор солнечным субботним утром. Собственно, и не утро уже было, а самый настоящий день — солнце давно уже сверкало в самой середке неба. Прохор даже вспотел и, сняв плащ, повесил его на согнутую в локте руку.

Вот уже и знакомая мастерская, увитый зеленым плющом забор, ворота. Одна створка распахнута.

Прохор осторожно заглянул:

— Эй, дядюшка Пьер!

Никакого ответа. Лишь из-за распахнутых ставень высунулась кудрявая головенка малыша Антуана, внука старого мастера:

— А дедушка на рынок ушел. Сказал, что не скоро вернется.

— Да уж ладно! — Прохор подмигнул мальчонке, уселся у ворот на траву. — Я тут посижу, подожду.

— Напрасно сели, можете не дождаться, — вскользь заметил проходивший мимо прохожий — не старый, но и далеко не молодой мужчина в черном плаще и высоких ботфортах. Лицо волевое, с седой бородкой клинышком, тщательно накрахмаленные брыжи…

— Почему — не дождусь? — Уж самые-то простые фразы Прохор понимал, только произносил их коряво.

— А потому, что старик Ремье может пойти посмотреть на механическое судно.

— Что… что вы сказали, месье? Механическое судно? Когда? Где?

— Как, вы разве ничего не слышали? Его должны испытать на Сене у Сен-Жермена, как раз сегодня утром и еще завтра в полдень. Я бы и сам не прочь посмотреть, да сегодня уж не успеть. Пойду завтра.

— А там… — заволновался Прохор. — Там всех пускают смотреть?

— Да всех, — беспечно рассмеялся прохожий. — Только вот мало кто пока еще знает. Вы тоже языком не болтайте, молодой человек, иначе точно сквозь толпу не пробьемся.

— Я — молчок, — клятвенно заверил Прохор. — Так, значит, завтра в полдень у Сен-Жермена?

— Да, там. Думаю, увидимся.

— Обязательно, сударь!

Прощаясь, молодой человек вежливо приподнял шляпу.

Назавтра вся троица отправилась к Сен-Жермену. Вышли загодя, еще поутру, больно уж боялись опоздать, особенно — Иван. Прохор с Митькой посматривали на него искоса, но расспрашивать о будущей дуэли не решались, справедливо полагая, что если приятель захочет, так сам расскажет, а не захочет — так нечего и в душу лезть, спрашивать. Так и прошагали молча почти до самого аббатства. Лишь, завидев тополя, Прохор забеспокоился:

— У тебя когда дуэль, Иване?

— В полдень.

— Ну, ты уж это, постарайся укокошить своего старичка побыстрее. Мне тут нужно кое-что посмотреть.

— Да и у меня важная встреча, — поддакнул Митрий.

— Ага! — Иван только руками развел. — Так вот почему вы оба так сюда рвались. А я-то думал — лишь мне помочь.

— Ну и тебе помочь, а как же?! — рассмеялся Прохор. — Ты, главное, не беспокойся, ежели что… — Он решительно сжал кулаки. — Так твоего задиру отметелим, никакой шпаги не нужно!

— Ну вот. — Иван остановился у зарослей. — Кажется, пришли… Что-то мой старец задерживается. Ага… Вон, кажется, он.

Все разом обернулись.

По тополиной аллее, в сопровождении двух дюжих слуг, не спеша шествовал седобородый человек в черном испанском платье, усыпанном мелким жемчугом и при шпаге. Завидев компанию русских, он радостно улыбнулся и помахал рукою.

— Господи! — удивленно воскликнул Митрий. — Это ж месье Перишен, книжник! Обещал сегодня принести мне Парацельса.