Отрицание смерти

Сначала ребенок удивляется своему анусу и испражнениям, радостно вводя палец в задний проход, нюхая его, размазывая субстанцию по стенам, прикасаясь к анусу разными предметами и так далее. Это универсальная форма игры, которая, однако, отражает исследование естественных функций тела. Она помогает освоить поле необычности, установить власть и контроль над детерминированными законами природного мира, и все это делается с помощью символов и воображения[34]

. В играх со своим анусом ребенок становится исследователем человеческих состояний. Но, как и все философы, он этим ограничен, а его главной задачей в жизни становится отрицание того, что представляет собой анус: это просто тело, как оно было создано природой. Природные ценности – это телесные ценности, человеческие ценности – это духовные ценности, и хотя они способны к самому высокому полету, но все же построены на «экскрементах», невозможны без них, всегда возвращаются к ним. Как утверждал Монтень, на самом высоком троне в мире человек сидит на своей заднице. Обычно эпиграмма заставляет людей смеяться, потому что заставляет мир вернуться от его искусственной гордости и снобизма к эгалитарным ценностям. Но если мы пойдем дальше в своем исследовании, и скажем, что человек сидит не только на заднице, а на теплой пахнущей горе своих экскрементов – шутка уже не будет такой смешной. Трагедия человеческого дуализма, его нелепой ситуации, становится слишком реальной. Анус и его ни с чем не сравнимая омерзительная субстанция представляет собой не только физический детерминизм и ограниченность, но и судьбу всего, что представлено в осязаемом мире: увядание и смерть.

Теперь мы понимаем, что то, что психоаналитики называли словом «анальность» или анальными чертами человеческого характера, на самом деле является формами универсального протеста против случайности и смерти. Рассмотрение в таком ключе значительной части наиболее эзотерических психоаналитических исследований, придает им новую жизнеспособность и многозначительность. Назвать кого-то «анальным», значит иметь в виду, что он невероятно сильно старается защитить себя от несчастного случая в жизни и опасности смерти, пытаясь использовать символы культуры в качестве неоспоримого подтверждения естественного таинства, а также пытаясь выдать себя за кого угодно, кроме животного. Просмотрев литературу по антропологии, мы обнаруживаем что на некоторых базовых уровнях культурных стремлений человек всегда был «анальным», а также нам открывается, что первобытные люди демонстрировали наиболее нестесненную анальность. Они были более простодушны в понимании их настоящей проблемы и не слишком скрывали свой, так сказать, обман по поводу человеческого состояния. Известно, что люди племени джагга[35]

всю свою жизнь носят анальную пробку, притворяясь, что запечатали анус и избавились от нужды в дефекации. Очевидная победа над чистой физиологией. Или можно взять широко распространенную практику изоляции женщин в специальных хижинах во время менструации и всех связанных с ней табу: очевидно, что люди пытались контролировать таинственные заложенные природой процессы и то, как они проявляются внутри их собственных тел. Нельзя позволить телу взять над собой верх.

Анальность объясняет, почему люди жаждут свободы от противоречий и неопределенности, почему они хотят, чтобы символы вокруг них были совершенно ясными, а Истина обязательно была с большой буквы «И». С другой стороны, когда человек действительно хочет протестовать против искусственности, против символизма культуры, он снова откатывается назад к физиологии. Мысли становятся снова приземленными, а разговор возвращается к простым химическим процессам. Прекрасным примером этого может быть «анальный» фильм «Брюстер МакКлауд»[36], в котором документы, официальные символы и сверкающие поверхности заливаются с неба всеуничтожающими экскрементами. Посыл был тот же, что с превосходным бесстрашием демонстрируют современные кинорежиссеры: вырвать мир из лап лицемерия через подчеркивание базовых сторон жизни и телесности. Стенли Кубрик взбудоражил общественность, показав в фильме «Космическая одиссея 2001» человека, выходящего в открытый космос подобно обезьяне, вальсирующей под сентиментальную музыку Штраусса. А в «Заводном апельсине» показал, насколько естественно человек может совершить убийство или изнасилование, оставаясь в гармонии с героическим величием Девятой симфонии Бетховена.