Отрицание смерти

На протяжении всей своей жизни Фрейд изменял и корректировал свои взгляды, но никогда не уходил от них полностью. Неудивительно: они каким-то интимным образом «подтверждались» людьми, которых он изучал. Действительно, в анусе и гениталиях, в телесности семьи и ее совокуплениях было что-то такое, что давило на психику невротиков, как вековой камень. Фрейд считал, что такой вес должен был существовать издавна, с того самого момента, как люди отделились от древних приматов. Он думал, что источник вины, которую каждый из нас чувствует в глубине души, связан с первородным грехом отцеубийства и инцеста, и кроется в темных веках древней истории. Ведь вина укоренилась настолько сильно, и настолько неотделима от нашего тела, секса и экскрементов, а также от самих родителей. Фрейд никогда не отказывался от своих взглядов, так как они были правильными в своих элементарных ощущениях относительно человеческого состояния – но не совсем в том смысле, в котором он думал, или, скорее, не в тех рамках, которые он предлагал. Сегодня мы понимаем, что все разговоры о крови и экскрементах, сексе и чувстве вины, верны не из-за побуждений к отцеубийству, инцесту и страха настоящей физической кастрации, а потому что все эти вещи отражают человеческий ужас его собственного животного состояния; состояния, которое он – особенно, будучи ребенком – не понимает, а будучи взрослым – не приемлет. Вина, которую человек ощущает в тех или иных телесных процессах и побуждениях – это «чистая» вина: вина, как подавление, как детерминизм, как ничтожность и ограниченность. Она произрастает из зажатости внутри базового животного состояния, непостижимой тайны тела и окружающего мира.

С начала века психоаналитики были заняты изучением детского опыта, но, как ни странно, «буквально вчера» нам удалось составить достаточно полную и правдоподобную картину того, почему детство является таким мучительным периодом развития человека. Этой картиной мы обязаны многим людям, включая, в особенности, отвергнутого Ранка, но, я думаю, что Норман О. Браун сформулировал ее итог более точно и определенно, чем кто-либо другой. Как он сам писал в своей интерпретации Фрейда, эдипов комплекс – это не узко-сексуальная проблема похоти и соперничества, как Фрейд обрисовывал ее в своих ранних работах. Скорее, его можно назвать не комплексом, а проектом, который объединяет в себе базовые проблемы жизни ребенка: является ли он пассивным объектом судьбы, придатком других людей и игрушкой в руках большого мира, или же центром внутри себя, контролирующим жизнь собственными силами. Вот как говорит об этом Браун:

Эдипальный проект не является, как формулировал Фрейд в ранних работах, естественной любовью к матери. Но как становится ясно из его более поздних работ, это результат конфликта двойственного отношения и попытки его разрешения через нарциссическую инфляцию. Сущность эдипового комплекса заключается в процессе становления Богом – по формуле Спинозы, causa sui

[38]

… К тому же, он ясно представляет инфантильный нарциссизм, извращенный бегством от смерти…

Если главной задачей ребенка является бегство от беспомощности и разрушения, то сексуальные обоснования, как говорит Браун, являются вторичными и производными:

Таким образом, получается, что сексуальная организация, прегенитальная и генитальная, не соотносится с естественным распространением Эроса в человеческом теле: она представляет собой гиперкатексис[39], сверхнагрузку. Что касается телесных функций и зон, то в них гиперкатексис вызван фантазиями человеческого нарциссизма в бегстве от смерти.