Отрочество 2

— Совсем плохо? — отлипнув от перил, убито поинтересовался Чиж, поняв всё по моему потерянному виду.

— Угум.

— Может, другой генерал похлопочет? — отчаянная надежда в голосе, будто я сейчас просияю навстречу хорошей идее, хлопну его по плечу, и беды как не бывало!

— Какой? Бота главнокомандующим в войсках Трансвааля выбран, части принимает, не пробьёшься. Снимана британцы крепко не любят…

— Да за обстрел! — пояснил я, увидев в глазах брата вопрос, — Будто бы нарошно жилые кварталы обстреливал! Де Вет обещался похлопотать, да и другие, но где Жубер, а где…

— Крюгер? — предложил Санька быстро, подавшись вперёд, — Я знаю, што он тебя крепко не любит, но может…

— Уехал. В Европу вроде как, восхотел союзников найти.

— Етить… — он снова отшатнулся к перилам, погрузившись в угрюмость и надвинув шляпу на глаза.

— Угум.

— Господа, — прервал нашу расстроенность близкий Жуберу член Первого Раада, вышедший из внутренних покоев и на ходу отгрызающий кончик сигары, утирая одновременно выступивший на лбу пот застиранным платком, — так случилось, что я в курсе вашей проблемы, и боюсь, всё действительно серьёзно.

Похлопав себя по карманам, он достал массивную, явно трофейную золотую зажигалку и прикурил, поглядывая рассеянно на работающих в саду кафров и пуская дым с видом человека, утомлённого почти вусмерть.

— Вкратце, — выдохнул он с клубом дыма, — британцы не отрицают его пленение, но и не подтверждают его. Тем самым они выводят его как бы за пределы правового поля.

Санька крякнул и побагровел, но смолчал, сдвинув только решительно на затылок шляпу.

— Вижу, вы правильно поняли, — мрачно кивнул бур, окутавшись клубами едкого дыма, — и несмотря на запрос членов Рааада, ответ…

— Впрочем, — он покопался в кармане и вытащил письмо, — читайте!

Перечитал, перевёл Саньке, и уставился на депутата с немым вопросом в глазах. Потому как ну хренинушки не понять! Словесные завитки в высоком аглицком штиле я общем-то разбираю, но это казуистика сугубо юридическая, не для людей.

Пыхая сигарой, немолодой парламентарий перевёл, разбирая каждое предложение досконально с юридического на человеческий.

— То бишь, — прыгая с русского на голландский, начал Санька, — они не уверены, является ли он военнослужащим, исполнявшим свой долг, или… военным преступником?! С какого?!

— Ракеты, — пых сигарой, и предупреждая возмущение, — они вправе, другие — нет.

— Ага…

— Если вы хотите знать моё мнение, — клуб дыма окутал нас туманом, — британцы сами ещё не решили, в каком статусе находится Михаил. То ли храбрый вражеский офицер, пленением которого можно гордиться, то ли военный преступник.

— И от чего это зависит?

Пожатие плеч и снова клуб дыма.

— Угум… Благодарю.

Распрощавшись, мы с Санькой покинули дом, ставший последним пристанищем трансваальского главнокомандующего. По въевшейся уже привычке передвигаемся по городу верхами, и непременно с оружием.

— … я так щитаю, шта ежели… — мимо прошла группка русских горняков, коих в бурских государствах предостаточно. Большая их часть озабочена сугубо заработками, а если и имеется желание натурализоваться, то оно быстро пропадает при более близком знакомстве с африканерами. Специфический народ — што горняки всех национальностей, што африканеры.

В потенциале — серьёзный резерв, но буры сами подложили себе свинью, притом колоссальных размеров. Папаша Крюгер изначально трактовал войну, как войну богоизбранного народа, то бишь буров — с Антихристом, то бишь бриттами.

Добровольцев вооружают за счёт государства, и вроде бы всё нормально, но отношение «через губу» ощущаю порой даже я. С чем сталкиваются обычные работяги, а тем паче желающие натурализоваться, и не относящиеся ни к «богоизбранному народу» буров, ни хотя бы к «высшей расе» голландцев/немцев, исповедующих единственно верное Учение — кальвинизм… только догадываться могу.

— К Гурко! — русская речь натолкнула меня на идею, — Всё-таки подданство Российской Империи! Должен же…

Санька кивнул горячечно, поддавая пятками в потные конские бока. С трудом удержавшись от галопа, неуместного на улицах Претории, перешли на рыси, и пять минут спустя привязывали поводья к коновязи у дома, занимаемого российским военным атташе.

Подполковник принял нас, будучи в некотором подпитии, а точнее — в преизрядном. Если уж многоопытный военный, закалённый алкогольными баталиями в офицерском собрании, выглядит несколько нетрезво — значит, он изрядно пьян.

Я заколебался было… но время, чортово время! Выслушав меня, Василий Иосифович покивал сочувственно. Потом встал у настежь распахнутого в сад окна, заложив руки за спину, повздыхал…

— Понимаете ли, Егор… э-э, Кузьмич, ситуация далеко не так проста, как кажется вам. Бюрократические тонкости в контексте международного права имеют первостепенное значение.