Отрок. Перелом

Права была бабка – люди у власти особые. И они для власти – всё, и власть для них – всё, и властвовать им надо не только над другими – над собой в первую очередь, над своими чувствами, привязанностями и страстями, не давать им воли. Вот и с Анькой сейчас не мать говорила – боярыня, а мать в это время горючими слезами умывалась, жалела, что ее дочь неразумная сама себя губит…

Арина поднялась по лестнице и остановилась возле двери в горенку, где ждала решения своей судьбы Анна-младшая. Хоть и обнадежила Анну Павловну, но что скажет девчонке, еще и сама не знала; просто жаль ее стало: почувствовала, что не шутила боярыня, и в самом деле готова была отрезать дочери косу, то есть не просто наказать, а отринуть её. И, видимо, не только за одно ее кривляние – еще утром Арина приметила, что Анна-младшая не в меру строптива. И на нее, Арину, косилась с чисто бабьей неприязнью, даже смешно тогда стало: никак, ревнует девчонка к ней кого-то? Вот дурочка – мальчишки на приезжую просто от любопытства пялились, а эта всерьез ее за соперницу приняла!

И мать на неё смотрела с неодобрением, не то что на Марию. Как там боярыня сказала? В обыденных делах дура дурой? Видно, все уже привыкли к тому, что Анютка у них дурочка. Но что-то не верилось Арине, чтобы дочь Анны и сестра Михайлы совсем уж без ума была – не в кого.

Еще утром, когда она стояла за спиной у боярыни и разглядывала девиц, Арина обратила особое внимание как раз на боярышень. Мария явно умна и честолюбива, решительна – пожалуй, даже и чересчур, как иной отрок. Движения резкие, смотрит прямо, будто нет в ней ничего девичьего, хотя хороша собой. Ей бы еще мягкости добавить, плавности движений, мечтательности, что ли, а то что за жена из нее будет?

Анна Павловна строжила утром девчонок – ну чистый воевода, видно было, что нарочно, чтоб проняло их. Сама-то она, пусть и властна, но мужского ничего в ней нет – истинная женщина по повадке. Арине, правда, показалось, что излишне строго она за дело взялась: все-таки не отроков гоняла.

Вон Мария – каждое слово ловит и к себе примеряет, матери подражает, старается, а меры еще не чувствует. А Анютка, напротив, все материны строгости мимо себя пропустила, будто и не слышала, а глаза… мечтательные у девки глаза, и сама она мыслями где-то далеко-далеко. Вот за это-то и получила сразу же – без завтрака осталась. Но самое главное, глупости Арина в ней и не увидела. Дури, правда, много…

«Эх, бабку бы сюда! Жаль, умерла рано, не всему научила. Колдовству и ворожбе, правда, учить и не стала бы, даже и заикаться мне про них не позволяла. Только и без ворожбы многое можно сделать. Как она говорила-то? Главная ворожба – любовь и доброта. Ими любые чудеса творить можно».

Арина улыбнулась про себя: когда-то по малолетству обижалась, думала, дразнит ее старуха. Какое же чудо любовью или добротой можно сотворить? Все казалось, что чудо – это когда среди зимы сад зацветет или на ковре-самолете, как в матушкиных сказках, над землей полетишь. Только потом, уже замужем, поняла – какое…

То, что Фома, уже взрослый, совсем разумный муж, ее, тогда еще совсем сопливую девчонку стал почитать любимой женой да с ней советоваться – чудо. То, что забросил, к удивлению многих, свои бесшабашные гулянки и к жене домой рвался – чудо.

Свекровь все равно заподозрила что-то, уж больно Фома изменился после свадьбы, пусть и в лучшую сторону те перемены оказались. Спасибо, свекровушкин скандальный нрав всем был хорошо известен, оттого домашние да соседи и отмахивались от ее слов. Сочли, что просто ревнует молодую невестку, а свекор покойный так только умилялся и радовался, что сын за ум взялся. Арина все равно остерегалась – уж попы бы точно в чародействе обвинили, хоть и не было в этом ворожбы, только ее ответные любовь и понимание. Да и Андрей… Его-то ведь тоже только с их помощью увидела… Даже страшно подумать, что могла мимо пройти! Разве это не чудо?

А Анютку сейчас жалко, ведь пропадет девка – ни за что пропадет! И не дура она совсем, и сердце у нее доброе – в этом-то Арина не сомневалась. Конечно, косу дочери резать боярыня сгоряча схватилась; когда охолонет, то сама испугается, что чуть было непоправимого не совершила, а вот прочее… Побоятся такую шалую выдавать в Туров, тут подыщут мужа строгого да серьезного. Или как ее саму – подальше куда-нибудь, чтоб не позорила…

Ой ты, Господи, да за что же так? Вон Анна-то какая сейчас – неужто тоже дурой слыла? Значит, пришлось учиться, а жизнь такая штука – не выучит, значит, сломает… Вот и Анютку сломать может, трудно ей придется с таким-то характером. Но как помочь, Арина пока что не знала.