Отрок. Перелом

Но про Млаву к слову пришлось, а так Анна-младшая все больше рассказывала про свою сестру Марию. С одной стороны, вроде как жаловалась, что та задается и вперед лезет, нравится ей быть на виду и в почете, даже и за счет сестры. Иной раз прямо из кожи выпрыгнуть готова, чтоб похвалили ее; если Анютку ругают, тут как тут – а вот я! И тоже взяла обычай свысока разговаривать и поучать, как будто старшая младшую, а ведь еще вопрос – кто старше-то, матушка сказывала, что Анютка первая на свет появилась.

И тут же, заметно было, с гордостью говорила, что Машка у них умная больно, даже Минька иной раз удивляется и хвалит за разум, говорит – не всякий отрок так-то способен. А вот когда в крепость переехали, и тут стали жить, выяснилось, что отроки на нее, Аньку, больше внимания обращают. Машку весьма уважают и слова плохого не говорят, но так, как на сестру, ни один не смотрит! Машка-то вид делает, что и наплевать ей, что глупости все это, вроде как она такая гордая, еще и сестру осуждает, губы поджимает, а сама – Анютка видела – злится и завидует.

Но и про прочих девок Анька рассказывала понемножку, если повод подворачивался. Арина слушала внимательно – знать про своих воспитанниц (теперь она их уже считала своими) необходимо, да и заниматься с девчонкой не переставала, понемногу, исподволь продолжала начатое. Напоминала ей про «образ боярышни» да учила внимательно смотреть на людей, видеть их, хоть и предупредила, чтобы такие знания та пока при себе держала. Собственно, сама она только с ней и занималась, в остальном все больше боярыне помогала, особенно на уроках грамоты и счета – уж очень тут дело туго шло, потому что грамотны все были по-разному. Одни едва-едва буквы в слова складывали, другие читали бойко, но писать не могли, третьих чуть ли не с самого начала учить приходилось. Только Анна-младшая и Мария превосходили в этом остальных девиц на голову – и читали, и писали, да и счет знали.

Во время занятий грамотой боярыня пристально следила за Ариной: как она себя держит, как с девками разговаривает, да понимают ли они ее объяснения. А когда в первый раз увидела Стешку с Фенькой за столом рядом с Аксиньей (та продолжала их опекать), поинтересовалась у Арины:

– Не заскучают твои сестренки здесь? Мы же долго сидеть тут будем. Может, займешь их пока каким рукоделием?

Повернувшись к девчонкам и подмигнув им, Арина ответила:

– Да, правда твоя, заскучают… буквы-то в слоги они уже умеют складывать. Но им интересно мелом по аспидным доскам водить – раньше-то такого не видали. Вот я им и велела знакомые слова по памяти писать.

И порадовалась, когда увидела одобрение на лице Анны.

– Вот видите, – наставница не упустила случая ткнуть девок носом, – намного младше вас, а уже грамоте разумеют да учатся прилежно и не ноют – зачем, мол, она нам нужна?

Стешка с Фенькой порозовели от гордости, а парочка старших девиц вспыхнула – боярыня явно кого-то из них передразнивала.

– А станете и дальше лениться, я вас им в обучение и отдам – будете под присмотром младших науку перенимать, если сами не в силах справиться. Ну как, пойдете в наставницы? – Анна улыбнулась сестренкам.

Стешка только кивнула, а младшая, Фенька, неожиданно пискнула:

– А можно и нам тогда туески? Ну, для желудей…

– Ну, если только для желудей, то можно, – засмеялась боярыня. – Горох у нас и так найдется, кому сыпать.

К вечеру про свою новую «должность» гордые сестренки успели рассказать всем, кого видели, «дядьке Андрею» и братьям – в первую очередь, конечно. Андрей, к немалой Арининой радости, с интересом выслушал их щебет, нерешительно и совсем неумело погладил Феньку по голове и замер, словно сам себе удивился. У Аринки в который раз сердце зашлось от сочувствия, хоть себя и не выдала.

«Господи, да кто же его так и за что?.. Нет, я не я буду, коли не выясню! И что бы там ни было, я это пересилю, а что пересиливать придется, вижу уже…»

В первые же дни Арина всю крепость исходила вдоль и поперек. Спасибо Анне-младшей и ее рассказам – не путалась и не блуждала, хотя и не всегда выбирала самую короткую дорогу: находила возможность пройти мимо площадки, на которой Андрей с отроками занимался, если они из крепости не выезжали. Это ей никогда не надоедало. Пусть поговорить с ним не удавалось, она даже близко подойти не решалась – негоже наставника от дела отвлекать, но лишний раз увидеть его было в радость. Но однажды еще издалека она поняла, что там творится что-то неладное – вместо того чтобы заниматься, все отроки топтались у края площадки и что-то громко обсуждали. Тут же был и Андрей, то ли раздосадованный, то ли растерянный, а прямо на Арину налетел спешащий куда-то сильно встревоженный Дударик, да так торопился, что чуть с ног ее не сшиб. Ойкнул, остановился, торопливо извинился:

– Прости, тетка Арина! Беда там с Радой… к матушке я…