Отстойник

Гость вошел в комнату не торопясь, обвел спокойным взглядом присутствующих и кивнул почтительно маячившему у него за спиной Вану. Тот споро напылил на полу кресло и отступил в сторону. Старик удовлетворенно кивнул благоговейно застывшему юноше и опустился, формируя кресло.

«Хозяин,» – промелькнуло уважительное в голове Никимчука.

«Начальство пожаловало,» – испытующе рассматривал старика Андрей.

То, что вошедший – старик, было очевидно с первого взгляда. Пусть все виденные раньше обитатели Дома походили друг на друга, будто горошины из одного стручка, этот сильно от них отличался. Он был стар, очень стар. Тонкая, сухая, казавшаяся прозрачной кожа была ломкой и покрытой сеточкой трещин, словно старая картина. Глубокие морщины лучиками разбегались от прищуренных глаз, хрупкие пальцы чуть подрагивали в старческом треморе, словно тонкие веточки дерева на ветру. Поверх стандартного напыленного комбинезона его ноги обвивала некая конструкция, видимо, позволяющая гостю передвигаться без посторонней помощи. Кате на ум сразу пришло модное слово «экзоскелет».

Старик жестом пригласил присутствующих присесть, что они и сделали, подтащив кресла и составив их полукругом. Визитер произнес несколько фраз тихим, дребезжащим голосом и накрыл ладонью плоский, круглый диск размером с чайное блюдце, висевший у него на груди. Диск ожил, блеснул радужным всполохом и озвучил слова старика на русском языке. Причем тем же самым скрипуче-старческим голосом.

«Приветствую Вас в Доме. Благополучия Вам и Вашему потомству. Я Стратег. Меня зовут Деймон. У Вас есть имена?»

Говорить много и не сказать в итоге ничего – это талант особого рода. Лишь избранные счастливчики обладают им. Он бесценен для партийных работников, мошенников, разведчиков и прочих прохиндеев всех мастей и званий, как и способность пить не пьянея. А Стратег был един во всех лицах и много кто еще. Он был скользок и неуловим, как сардина в масле. Положение обязывало.

Доброжелательность и участие, исходившие от старика, располагали к себе. И как-то незаметно, слово за слово, рассказали путешественники Деймону про мир – отстойник, разноплеменное и разновременное его население со всеми их распрями, появление Маала и отчаянное, смертельно опасное бегство спутников сюда. Мальчика – Маала Стратег помнил хорошо. В нем была та самая искорка любознательности, которые он так ценил в людях. Деймон отлично понимал, какая неодолимая сила двигала мальчиком, влекла его исследовать аномалию. Будь он также юн и неопытен, последовал бы его примеру, но жизненный опыт, привязанный к ногам пудовыми гирями, уже давно не позволял ему делать глупости.

Но все хорошо в меру. Доброта и понимание, лучившиеся из глаз старика, в какой-то момент стали напоминать Кате приторную гостеприимность турецко-египетских торговцев всякой всячиной, которые любыми путями стараются втянуть в разговор и заманить в лавку сомлевших от жары туристов в надежде втюхать им что-нибудь из залежавшегося сувенирного барахла, собирающего пыль в его лавке. Что распродавал Стратег? Словно почувствовав смену настроения, Деймон завершил разговор и покинул комнату, оставив вместо себя лишь услужливого Вану.

***

«Ну и зачем приходил этот хрен моржовый, как думаете?» – задумчиво спросил Эдуард.

«Ты что, мировой старикан,» – убежденно возразил Андрей.

«Этому старикану только в гестапо работать,» – недовольно проворчал Эдуард. – «Вы обратили внимание, как ловко он нас разговорил?»

«Ага. У нас до революции такой поп в селе был. Мяконький, да добренький, да всепонимающий. А как пойдет пропесочивать грешников во время проповеди, то баб, какие послабже, к полу так и примораживало. Голос у него был зычный, басовитый, артиллерийский залп бы заглушил. Это я к тому, что мягко стелет, да спать жестко будет,» – пояснил свою мысль Иван Петрович.

«И куда делся? Поп? Что с ним сталось?»

«Что и со всеми. Расстреляли. От пули то никакая хитрость не спасет. Пуля – дура,» – философски заключил Никимчук. – «Мы дедку, считай, всю подноготную про себя рассказали.»

«Всю, да не всю,» – тревожно подумалось Кате.

«Ничего, девонька, ничего. Прорвемся. Где наша не пропадала,» – успокоил ее Иван Петрович.

«А ведь вроде глянулись мы этому Стратегу. Это же должность такая? Я правильно понял? Надеюсь, важная.»

«По нему не поймешь. Но думается мне, он тут вроде верховного главнокомандующего.»

«Может, выпустят нас, наконец?»

«Хорошо бы. Осточертело в четырех стенах сидеть.»

«А я рада, что мы здесь,» – несколько мечтательно произнесла Катя.