Отстойник

Стратег был обескуражен. Что за тайна? Неужели он оказался так слеп? Это было, поистине, удивительно.

«Почему же ты не сказал мне?» – мягко укорил Деймон оробевшего юношу.

«Я не хотел, чтобы пришельцев обидели. Нет, нет, не Вы, мудрейший. Другие.»

«Так они тебе нравятся?»

«Да,» – неожиданно оживился Вану.

«Но ведь они иные? Не такие как мы?»

«Ну и что,» – пожал плечами юноша.

Стратег изумленно воззрился на Вану. Определенно, ему пора на покой. Эту внезапно возникшую симпатию он тоже проворонил, хотя именно на нее и рассчитывал. Ну-ну. Да он просто старый болван.

Прогулка.

Капля проползла сквозь молочно-туманный слой облаков и вынырнула наверх. Катя и Лючия изумленно ахнули, прикрыв глаза. На пронзительно синем, будто раскрашенным акварелью, без единого пятнышка небе слепяще сияло полуденное солнце, отражаясь в обшивке Дома. Капля, прозрачная и упругая, стремительно набирая скорость текла вверх. Кате казалось, будто она с головокружительной скоростью летит по небу, словно птица, и вот-вот камнем упадет вниз. Деймон, однако, никаких признаков беспокойства не проявлял, привык. Капля мягко и бесшумно скользила по транспортному желобу, обвивавшему Дом по спирали. Здесь, вверху, не было ничего, кроме неба и солнца, тишины и безмятежности. Справа и слева, вверх и вниз стекали, словно роса по сонному бутону цветка на рассвете, сияющие на солнце капли. Цель их путешествия – гигантские купола, напоминающие по форме парашюты и покрывающие макушку Дома, близилась неумолимо.

После томительного заключения путешественников, наконец-то, выпустили. Стратег лично сопровождал их в этой экскурсии по Дому. Рядом с восторженными глазами семенил Вану, поодаль держалась испуганная девушка – олененок. Неловко с непривычки выбравшись из капли, путешественники благоговейно замерли. Свод одного из шести куполов, под которым они оказались, устремлялся ввысь, словно в гигантском цирке-шапито. Отделанный сверкающими солнечными панелями снаружи, изнутри он был почти прозрачен. Матовое покрытие купола слегка рассеивало резкий солнечный свет делая его мягким, точно в рассветные часы. Внутри свода бушевала зелень. Многоярусные насаждения, перемежающиеся на первый взгляд хаотично разбегающимися дорожками, ступенчатыми подъемами и невесомыми мостиками, заполняли почти все свободное пространство. Небольшие, певуче журчащие водопады каскадами стекали с верхних ярусов. Вода собиралась в мелкое живописное озерцо в центре, откуда вновь закачивалась наверх, и цикл повторялся.

Негромкий смех, приветствия и гомон сотен голосов, раздававшиеся вокруг, утихали сами собой, едва их обладатели натыкались глазами на вновь прибывших. Группки людей в одинаковых напыленных комбинезонах, отличавшихся лишь цветом, встревоженные и большеглазые, замирали и, вытянув шеи, словно куропатки в высокой траве, разглядывали пришельцев.

«Это наш сад,» – торжественно пояснил Стратег. – «Давайте прогуляемся.»

Прогулка напоминала скорее дефиле полуголой актрисы фильмов для взрослых по плацу военной части, где женщин не видели месяцами. Сказать, что на них глазели – это значит не сказать ничего. Люди расступались, словно стайка мелких рыбешек перед невозмутимо скользящей в толще воды акулой, жались по краям смотровых площадок, раскиданных тут и там ажурных арок, сплошь увитых буйно цветущей растительностью и ниспадающих, переливающихся лент многоярусных водопадов. Сад, определенно, был творением выдающегося дизайнера. Каждый уголок, каждый подвесной мостик, каждый распушившийся кустик были идеально вписаны в общую картину. Настолько идеально, что создавалось впечатление некой искусственности и ненатуральности, точно это был букет пластмассовых цветов в витрине магазина: глянцевый, блестящий, безупречных форм и ярких цветов без полутонов и оттенков.

В саду не было высокорослых деревьев вроде столетних елей или стрелой устремляющихся в небо пирамидальных тополей. Преобладали деревья, средние по высоте: усыпанная бледно-розовыми снежными шапками цветов сакура, разлапившиеся фикусы и банановые деревья с листьями-опахалами (которые язык не поворачивался назвать травой), лимонные и апельсиновые деревья с глянцевато блестящими листьями, виноградные лозы, вьющиеся по заботливо сделанным навесам, ребристые акации и нереальной красоты цветущие глицинии. Ароматы сирени, жасмина и Бог знает, чего еще, чему путешественники и названий не знали, смешивались и висели в воздухе удушливой пеленой, столь густой, что ее, казалось, можно было глотать кусками.

Меж деревьев и кустарников кружили небольшие рои насекомых ярко-оранжевого цвета. Удивительно симметричные, в форме стекающей капли, они послушно тянулись за чуть более крупным вожаком в узком её конце. Подлетев к усыпанному цветами кусту жасмина, насекомые горохом ссыпались вниз, в благоухающие соцветия, и через некоторое время одномоментно, будто по команде, поднимались в воздух оранжевым облачком.