Отступник

Терновник выглядел измученным, но к этому примешивалась изрядная доля самодовольства. Невесть откуда взятые королем доспехи гильдии убийц пострадали от прямых ударов клинка, на них виднелись царапины. Правда, выжил король не благодаря чудесам Господа, как считали некоторые братья и сестры веры, а из-за меча Акиры. Собственное мастерство короля заржавело от отсутствия должной практики, ему требовались верные люди. Несмотря на усталость, самоуверенность била из него ключом. Война явно королю понравилась.

Вдвоем они подошли к одному из спустившихся на землю дирижаблей, где собрались оставшиеся пастыри, бывший лорд-инквизитор Силье и несколько инквизиторов высших чинов.

Пастырь Морган был неглуп и достаточно мягок, но его послали сюда не для управления, а в знак опалы за нелюбовь к войне. Обычно он работал с архивами, что сделало его весьма эрудированным. Пастырь выглядел благообразно и располагал к себе. Борода еще сохраняла темный цвет, а пальцы постоянно шевелились, будто он перебирал невидимые четки. Видимо, именно знание архивов, часто заставляющее пастыря Моргана сомневаться в правильности политики Лурда, и вызвало неодобрение Совета. Теперь он должен был проявить рвение в желании покарать еретиков под присмотром остальных.

Пастырь Симон являлся старшим представителем церкви в этой войне. Он служил Богу-отцу очень долго, был потомственным священнослужителем, имел широчайшие связи и большое влияние. Мало кто так преуспел в трактовках священного писания, как он. На любое дело, благовидное или не очень, у него находилась подходящая цитата. Пастырю Симону почти исполнилось шестьдесят, и тучность не давала забыть о возрасте. Красное лицо, каскад щек, маленькие глазки и округлое тело делали его воплощением понятия «чревоугодие». Поесть он и впрямь любил, но невозможность владеть мечом компенсировал хитроумием и непрекращающейся деятельностью. Пастырь Симон любил власть. Настолько, что любая угроза его собственному влиянию становилась угрозой Богу-отцу. Близкий друг пастыря Вика и его правая рука, именно Симон отвечал за дальнейшие действия Армады.

Тощий, как жердь, пастырь Иона выделялся на фоне двух колоритных коллег как раз тем, что был совершенно незаметным. Но это если не знать список дел по выявлению ереси, которые он курировал. Иона вполне мог олицетворять радикальное крыло верующих Лурда. Безликие, скрупулезные и последовательные, они педантично находили и уничтожали все, что не соответствовало законам церкви. Они были беспощадны, чем заслужили как уважение, так и дурную славу палачей у остальных, но, на взгляд Акиры, также были невероятно ограниченными. Крыло Ионы сожгло немало старых текстов, чем вызывало неодобрение пастыря Моргана. Рябое лицо пастыря Ионы выражало скептицизм и уныние одновременно.

И это не говоря об отставном лорде-инквизиторе, без которого не обходилась ни одна военная операция. Не слишком удачный набор для того, чтобы Терновник мог их убедить.

– …если народ об этом узнает, не избежать волнений и бунтов, – слышался бас пастыря Симона. – Мало того что еретикам удалось уничтожить столько кораблей, так еще и проклятый город выпрыгнул как черт из табакерки! Клянусь, палубы буквально ветшают рядом с ним. Кто же поверит в силу Господа, когда перед глазами торчит… это? А, вот и наш юный завоеватель…

Терновника встретили неприветливо. Обрывочные, буйные мысли метались у короля в голове, пока пастыри пытались выпороть его с помощью слов. Они продолжали полагать, что могут диктовать ему, что делать, но после боя ситуация поменялась: каждый из братьев и сестер веры видел храбрость короля, они верили ему больше, чем вечно сидящим за кулисами членам Совета. Для владык церкви Терновник был ничтожеством, но для армии он стал святым, которого не берут пули. Мечники Армады смотрели на короля с восхищением, ведь того не испугали ни демоны, ни землетрясение, ни город из ада. Ситуация изменилась, только несколько бездарных пастырей, которых соизволил выделить ему Высший Совет, этого не осознавали.

В отличие от обеспокоенных церковников, Терновника все устраивало, а особенно ему нравилось ощущать их смятение. Сильная усталость приглушала странные силы, но токи страха и неуверенности, идущие от обычно упивающихся неуязвимостью людей, ласкали молодого короля. После «трагической утраты» пастыря Бэкера Тристан Четвертый начал обратный отсчет и ловил каждый знак их бессилия. Они были им серьезно недовольны, но что они могли сделать? Здесь и сейчас – ничего, и Терновник не был уверен, что пастырям удастся вернуться назад.

– Я предупреждал, что стоит держаться от языческих строений подальше, но вы предпочли пойти на поводу мальчишки и Вика, – раздраженно сказал Силье. – Мы в чужом мире, где работают чужие законы. Можно об этом забывать, но во всем хороша сдержанность. Если мы хотим жить так, как привыкли, не нужно лишний раз лезть к шуай.