Отступник

Епифания же не хотела любви, она жаждала свободы, а свободу в Лурде давала только власть. И сейчас Терновник доходчиво показал, что никто не собирается наделять властью женщину-рыцаря. Женщины Лурда царили лишь на кухнях и в постели. Сколько бы она ни старалась и как бы хорошо ни владела мечом, все, затаив дыхание, ждали, когда Епифания падет. Каждый считал, что ей суждено рано или поздно стать чьим-то призом. И сейчас, стискивая пальцами плечо неизвестного ей бойца, Епифания тоже желала падения. Ее терпение иссякло, обида, усталость и гнев смешались в подавляемый внутренний вопль.

– Я провожу вас. – Воин подхватил ее, словно сокровище.

Ее согрели тепло и участие, так не похожие на издевку Терновника.

– Спасибо, брат.

Пока они спускались вниз – туда, где располагалась ее каюта, Епифания катала в голове мысль, как же легко совершить грех. Но вместо этого она заставила себя закрыть за незнакомым бойцом дверь и сползла вниз, чувствуя руками шероховатость дерева. Впервые она жалела, что не ушла тогда из аббатства с Дрейком, что не поверила ему. Она ожесточенно молча плакала, будто пытаясь вымыть отпечатки чужой воли, в то время как король открывал дверь в зал для собраний.

– Мне сообщили, что вы настаиваете на переговорах с еретиками, – ответил Терновник на немой вопрос прежде, чем кто-то успел что-либо сказать. – Я поражен мудростью членов Совета, а особенно вашей, пастырь Симон. Конечно, мы должны дать грешникам шанс покаяться. Всем известно милосердие Бога-отца и Совета.

Пастырь Симон поперхнулся от такой наглости – Терновник одобрял то, что его никто не просил одобрять, но король отлично держался и всячески игнорировал тот факт, что никто здесь не обрадовался его приходу.

Пастырь Иона бросал на Тристана Четвертого враждебные взгляды. Пастырь Симон выглядел словно приветливый дядюшка, но за улыбающейся маской свились змеи. Пастырь Морган казался испуганным и неуверенным, его знания никто не хотел принимать в расчет, а все попытки заговорить о текстах шуай натыкались на стену отрицания. Старший инквизитор Линд просто прищурился. Он не был похож на Силье – более хитрый, менее эрудированный, но при этом очень цепкий, как и полагается дознавателю. Линд знал, что суетиться не стоит. Злоумышленник всегда выдает себя сам, и он был не прочь подождать, пока король не совершит что-нибудь непоправимое.

Здесь же расположился и Акира, встретивший Терновника вежливым кивком и изучающим взглядом синих глаз. Он был одет в просторную белую одежду, руки скрестил на груди и, казалось, мог стоять так вечно. Присутствие посла успокаивало короля – невозможно стать в большей степени чужаком, чем шуай, на таких собраниях. Слишком молодой, слишком непонятный. То, что посла пригласили, а короля проигнорировали, могло бы разозлить его величество, если бы он не помнил визит Акиры в лагерь. Тот единственный видел еретичку живьем.

– Покаяние? Милосердие церкви? – Инквизитор Линд вскинул брови. – Как же мы это сделаем? Сядем у Сеаны и станем проповедовать? Ваши идеи, король, становятся все более… необычными.

– Отчего же. Каждый человек здесь – раб божий, а Годар – вор, укравший этих людей у церкви. – Пастырь Симон с охотой взялся развивать идею, которая была удобным поводом пойти навстречу еретикам, не потеряв лицо. – Прежде чем окончательно обрушить на них гнев Бога-отца, стоит дать грешникам возможность вернуться к церкви. Мы устрашили их своим флотом, теперь нужно пожать плоды страха.

– Для еретички и ее миньонов спасения не будет, – мрачно добавил Терновник. – Но там много заблудших овец, которые пригодятся в войне с шуай.

Слова короля совершенно не соответствовали его статусу, и пастыри не знали, как реагировать.

– Война с шуай? – Пастырь Иона издал сухой смешок.

– Не слишком ли далеко ты заходишь, мой мальчик? – вторил ему пастырь Морган. – Церковь, – он выделил это слово, – поручила тебе служить символом священной войны, уничтожающей своих врагов. Видимо, ты воспринимаешь роль чересчур серьезно. Твой религиозный пыл всеми нами уважаем, но у тебя нет права принимать решения, которые принимает Совет.

Терновник сжал губы, но временно отступил:

– Среди мятежников много изобретателей и ученых, которые могут сделать Лурд и церковь сильнее. Разве не разумно отобрать у кощунствующих мощные орудия и обратить их во славу Господа? Вы все видите черные башни, наступающие на Лурд. Это порождение языческого мира, столбы ереси. Если еретики заупрямятся и ничего нам не скажут, придется разбираться с шуай. Вы не хотите смотреть в глаза правде.

– Мне нравится мысль о том, чтобы забрать имущество еретиков, – задумчиво кивнул инквизитор Линд. – Но иначе как силой захватить мы их не сможем. До этого они не выказывали никакого желания вести переговоры и нанесли нам значительный урон.