Отцы-основатели

После еды я почувствовала себя гораздо лучше, и, как ни странно, меня даже не тошнило. Наоборот, умиротворение и безмятежность разливались от желудка по всему телу, наполняя его сладкой истомой – хотелось прилечь и уснуть, ни о чем не думая. Но у тех, под чьей опекой мы находились, были насчет нас другие планы, и о том, насколько эти планы дикие и извращенные, оскорбительные для человеческого достоинства, я узнала лишь по мере их воплощения…

Меня ужасно злило то, что мерзавка Ольга переговаривается с русскими на их языке, а я же ничего не понимаю. Я чувствовала себя в полной власти этих людей, и если прямой и видимой угрозы моей жизни и здоровью не наблюдалось, то на подсознательном уровне ощущалась скрытая и вкрадчивая опасность, грозящая моим жизненным принципам, моим взглядам, моей личностной свободе. Словно рука ожившего древнего патриархата, подобно кошмарному призраку, протянулась в мою сторону из холодных глубин прошлого… Да что уж там говорить – я действительно в прошлом, в каменном веке, среди первобытных дикарей и русских, мало чем от них отличающихся и потому так хорошо нашедших общий язык с этими… как их… неандерталопитеками. Надо же было со мной такому случиться…

А русские придумали для нас унизительную экзекуцию, которую начали приводить в исполнение сразу после того, как мы поели. Они заставили нас мыться. Причем мы должны были делать это все вместе, группой – ну, то есть, я вместе с девочками-ученицами, а мальчики потом. Во-первых, меня возмутила принудительность процедуры – я бы предпочла помыться позже, после некоторого отдыха. Во-вторых, нам было сказано, что после мытья нас ждет более серьезное испытание – медицинский осмотр, если я правильно поняла, и если Марин, которая сообщила об этом, не пошутила.

Что ж, пришлось повиноваться. Нас запускали внутрь по пять человек. Я оттягивала до последнего и зашла с последней партией. До сих пор мне еще ни разу не приходилось мыться в столь допотопных условиях. Немного запоздало меня осенило, что это и есть та самая «russkaya banya» – правда, без веника и пара. Просто это было маленькое, обшитое деревом помещение, натопленное так, что с меня сразу градом полил пот. С одной стороны амфитеатром возвышалось трехъярусное ступенчатое сооружение, как я позже узнала, именуемое полоком, а с другой стороны находилась огромная ванна с крутым кипятком, сложенная из очень плотного белого кирпича. Нам дали деревянные тазы, черпаки и грубые допотопные мочалки из коры какого-то дерева, а также мыло, которое оказалось жидким и к тому же было только одного сорта, с запахом сосновой хвои. Как сказала нам Ольга, мы должны были самостоятельно набрать черпаком в таз кипятка из ванны, затем разбавить его холодной водой из крана, и так вымыться с ног до головы. Ужасная дикость и варварство, к тому же с непривычки я чуть не обварилась, набирая черпаком кипяток. Девочки давно помылись и вышли, а я все возилась, мешая теплую воду с потоками слез о моей несчастной судьбе – сейчас меня все равно уже никто не мог видеть, и можно было не заботиться о своем реноме.

Слова Марин насчет медосмотра, к моему ужасу, оказались чистой правдой. Я вышла из этой бани последней, а в предбаннике меня уже встречала та самая русская женщина средних лет, которая была приближена к вождям, являясь женой самого старшего из них. При этом ей ассистировала мерзавка Ольга, и она же переводила мне ее вопросы, а ей мои ответы. В присутствии своей бывшей стажерки мне было тем более унизительно подвергаться осмотру, но я старалась не подавать виду, что меня это хоть как-то смущает. Лишь когда русская предложила лечь на кушетку и раздвинуть ноги для гинекологического исследования, я не выдержала и высказала со всей страстностью, выливая все накопившееся за это короткое возмущение и недовольство:

– Как вы смеете?! Это насилие над личностью! Вы принуждаете меня к тому, чего я делать не хочу! Вы – варвары, не имеющие представления о человеческом достоинстве! Вы не имеете права принуждать меня к чему бы то ни было! Неужели власть так ослепила вас, что вы можете безнаказанно издеваться над людьми? Я не стану делать то, что вы просите! Это гнусно, отвратительно и нарушает права человека!

Русская некоторое время внимательно смотрела на меня, не выказывая ровно никаких эмоций, затем совершенно спокойным голосом стала говорить, а Ольга бесстрастно переводила, стараясь не встречаться со мной взглядом: