Отвергнутая

Я осторожно встала, оделась, завернула в одеяло Всемилу и бесшумно выскользнула из комнаты. Пробравшись к выходу на цыпочках и аккуратно обогнув лавку, на которой спал Ясень, я слегка замешкалась на пороге. Сердце на секунду замерло от страха. Я медленно открыла тяжелую дверь и вышла в сени.

Оказавшись на улице, я пшикнула собаке, которая уже привыкла ко мне, покрепче прижала к себе дочку и побежала к лесу. Но собака предательски залаяла, оповещая всех о моём бегстве. Сзади почти сразу же послышалось хлопанье двери. Я не оглядывалась, знала, что сейчас Велимир отправит в погоню за мной Ясеня, и он, словно цепной пес, по нюху, в два счёта найдет нас.

Занималась заря, небо светлело, но между деревьями ещё стоял густой утренний туман, делавший меня невидимой. Я бежала со всех ног, не останавливаясь. Лес был благосклонен ко мне: под ногами стелился мягкий мох, ветви деревьев пропускали меня вперед, смыкаясь за моей спиной непроходимыми дебрями.

Но сзади всё ближе и ближе слышался шум погони и треск ломаемых веток – это Ясень догонял меня. Шаги его были широкие, тяжелые. Я чувствовала, что не могу больше бежать – ноги не слушаются, дыхание перехватывает, грудь горит огнём от нехватки кислорода.

Почувствовав неладное, истошно закричала Всемила. Я остановилась, села в изнеможении на мягкий, влажный мох. Ясень догнал меня, выхватил из моих рук тёплый сверток, и большими шагами побежал обратно, к дому Велимира, унося от меня мою плачущую девочку.

Я легла на землю, уткнулась в мох лицом и сама заплакала навзрыд. Ничего не выйдет! Мне не справиться самой с этими людьми. Я всего лишь кукла в их руках. И мой ребёнок тоже.

В подобные моменты жизнь начинает казаться чередой сплошных неудач…

* * *

Меня снова посадили в погреб. Я сидела там, как и несколько месяцев назад, закрыв глаза, прислонившись спиной к холодной деревянной свае, покрытой плесенью и старалась ни о чём не думать.

Я слышала звуки шагов над головой, вздрагивала от частого плача Всемилы, которая остро переживала разлуку со мной. Сердце обливалось кровью от того, что нас разлучили.

А ведь я могла оставшиеся дни провести вместе с ней. Если бы смирилась, как говорил Велимир, и просто ждала своей участи. Во Всемиле в последние месяцы была вся моя жизнь, и сейчас меня как будто её лишили. Никогда я не думала, что можно так сильно и самоотверженно любить ребёнка.

* * *

И вот день обряда настал. День Змея, в которого я, дитя города, не верила. Между тем, Велимир рассказывал, что Змеи – хранители человечества, связующее звено между человеком и природными стихиями.

С утра меня вывели из погреба и отправили в баню, выдав чистую одежду и белье. Я помылась в жарко натопленной бане, привела себя в порядок, причесала спутанные рыжие кудри.

Из маленького тусклого зеркала на меня смотрела бледная, осунувшаяся женщина, глаза которой были наполнены страхом. А ведь я редко боялась по-настоящему. С появлением ребёнка женщина меняется: я боялась не за себя, а за малышку Всемилу. Дарья вымыла её в бане, а потом я с упоением приложила её к груди. В моей голове промелькнуло, что, возможно, я делаю это в последний раз. На глаза навернулись слёзы, голову наполнил липкий туман.

День был пасмурный, серый. Я качала Всемилу, пока она не уснула, а потом села к окну. Ясень ходил по двору взад и вперед, посматривая то на двери, то на окна.

Ему сильно попало от Велимира, когда он проспал моё бегство. Сидя в погребе, я слышала, как Велимир колотит его палкой во дворе. Сейчас Ясень следил за мной, как злобный коршун.

У меня на душе лежал камень необъятных размеров – моя вина перед дочерью за то, что я не могу её защитить. Я опустила голову, вытерла слёзы, а потом услышала за окнами странный шум. Открыв створки, я увидела огромную стаю чёрных птиц, они заслоняли собой всё небо и неистово кричали.

– Мама? – прошептала я.

Сегодня я готова была поверить в любое чудо, лишь бы оно могло спасти меня и мою маленькую дочку.

* * *

Ясень вёл меня по лесу. Я шла за ним со Всемилой на руках. Жертвенник находился в глухом месте Северного леса, чтобы попасть сюда, нужно было обогнуть Рогатую гору по влажной низине, заросшей мхами и папоротниками.

Добромир рассказывал, что от Общины у Ярослава была проложена сюда тайная дорога. Сначала я не понимала, зачем ему нужно идти на такие ухищрения и таиться от всех. А потом поняла: он был жаден и не хотел делить желанный дар с другими людьми.

Я была одета, как невеста: в белый льняной сарафан и кокошник, расшитый бисером. Распущенные волосы взлетали от каждого порыва ветра, запутывались в бисере. Идти в длинном сарафане было тяжело, я поднимала его подол, оголяя босые ступни.

Мы дошли до круглой поляны. На каменных пьедесталах по кругу стояли деревянные фигуры языческих богов. Справа располагался причудливый, вырезанный из дерева трон, а в центре были столы, заставленные странной едой: выпеченными хлебами, вином и сырым мясом. Вокруг всего этого стаями вились мухи и осы.