Отвергнутая

Но, увы, это был лишь мираж, обман зрения истосковавшегося мужа. На самом деле Прасковья была закутана в какое-то заплатанное тряпье, волосы её спутанными колтунами торчали в разные стороны. Она наклонилась к воде, чтобы набрать в чугунок воды.

– Прасковья! – позвал Алексей.

Она замерла, склонившись к самой воде. А потом медленно повернула голову к берегу, увидела мужа и уже хотела бежать, но Алексей закричал:

– Стой! Выслушай! Я из-за сына пришёл!

Прасковья замерла, услышав это, но в лицо мужу смотреть не решалась.

– Феденька по тебе скучает, Прасковья. Плачет. Просит, чтобы ты домой вернулась. Подарок я тебе от него принёс.

Алексей вынул из-за пазухи камушек, он сверкнул в его пальцах зеленоватым блеском, и Прасковья открыла рот от изумления. Она узнала этот камушек. Феденька нашёл его когда-то на дороге и посчитал драгоценным. Он не расставался с ним даже ночью – клал под подушку перед сном. Камушек этот был любимой игрушкой Феденьки.

И вот теперь Алексей говорит, что мальчик решил подарить свою драгоценность ей, Прасковье. Неужели сын и вправду скучает по ней, любит её? Тягучая материнская тоска накрыла Прасковью с головой. Хитрость Алексея сработала. Он знал, что к нему Прасковья не вернётся, но просьбе сына не откажет. Поэтому он выкрал камушек у Феденьки, пообещав спящему сыну вернуть и его, и сбежавшую мамку обратно.

– Пойдём домой, Прасковья, – проговорил Алексей и медленно пошёл в сторону Прасковьи.

Она смотрела на него загнанными, полными слёз глазами и молчала.

– Обещаю, я не повезу тебя в монастырь. Не повезу, клянусь! Как-нибудь будем вместе бороться с твоими припадками. Верь мне, – прошептал Алексей.

Подойдя к жене, он осторожно взял её за руки, притянул к себе и крепко обнял. Прасковья была похожа на бродяжку: грязная, лохматая, худая. В эту минуту Алексей не знал, что он чувствует к этой женщине: всё ещё любовь или одну только жалость. Если бы знать заранее, что дурманящие чувства, которые кружат нам голову в молодости, вовсе не вечны…

– Пойдём домой, Прасковья, – повторил Алексей.

И Прасковья послушно пошла следом за мужем, крепко сжимая в кулаке маленький зелёный камень.

* * *

Под конец зимы от сердечной болезни умер отец Алексея. После похорон Акулина заболела и слегла, и Прасковья наконец смогла стать хозяйкой в доме и настоящей матерью своему сыну. Теперь она в одиночку управлялась и с материнскими обязанностями, и с большим хозяйством, доставшимся им с Алексеем от свёкров. Ей это было не в тягость, ведь никто не придирался к ней и не делал несправедливых замечаний. Припадки Прасковьи больше не повторялись, и вся она как будто расцвела – плечи распрямились, тело пополнело, щёки налились румянцем.

С Феденькой они наконец сблизились. Поначалу мальчик плакал и рвался к бабушке, но, убедившись, что та только лежит и больше не может нежить и нянчить его, как раньше, стал прижиматься в поисках ласки к матери.

Прасковью до слёз трогали крепкие детские объятия. Она впадала в жуткую панику, когда Феденька плакал или расстраивался. Но постепенно она привыкла ко всему, и на душе у неё поселилось такое спокойствие, какого она никогда не знала. Сердце Прасковьи в те дни было полно любви.

Единственный человек, на которого этой любви по-прежнему не хватало, был Алексей. Она всё так же отворачивалась от него по ночам, отвергала все попытки мужа сблизиться.

– Ты не любишь меня, что ли? – как-то ночью спросил её Алексей.

Прасковья повернулась к нему, и лицо её было грустным и растерянным.

– Наверное, нет, – честно ответила она.

Эти слова обрушились на Алексея, как гром среди ясного неба. Они были мужем и женой, а значит, должны любить и уважать друг друга, иначе что это за семья такая? Он ведь сумел справиться со своими сомнениями, почему же Прасковья не может?

Алексей вылез из тёплой постели, в сердцах пнул ногой табурет, на котором лежала одежда Прасковьи, а потом вышел из спальни. Прасковья не стала удерживать его, она не сказала ему ни слова.

Одевшись, Алексей вышел на улицу и вдохнул свежий, весенний, пахнущий навозом воздух. Он был возбуждён, его переполняла злость на жену. Выйдя со двора, он пошёл по темноте вперёд, не разбирая дороги. Опомнился уже тогда, когда подошёл к знакомой калитке. Калитка была открыта. Алексей прошёл во двор и остановился у окна, за которым дрожал маленький огонёк свечи. В доме было тепло, стёкла запотели, и Алексей не видел, что происходит внутри. Он громко постучал три раза, и вскоре скрипнула входная дверь, и на улицу высунулась Катька.

– Алёша? – удивлённо воскликнула она.

Алексей подошёл к ней, сжал в объятиях, жадно впился губами в мягкую, податливую шею и тут же почувствовал, что от Катьки пахнет крепкой рябиновой настойкой. Ему вдруг тоже страсть как захотелось выпить настойки, напиться допьяна, а потом уснуть в Катькиных объятиях. Он поцеловал мягкие, влажные губы, но женщина вдруг оттолкнула его, пьяно икнув.

– Уходи, Алёша. Не одна я, – прошептала она.

– Как это – не одна? – удивился Алексей. – Кто там у тебя?