Отвергнутая

Прасковья знала, что Ванька по-прежнему любит её. Узнав его, она сразу поняла, что все те годы, пока она жила с Алексеем, Ванька тайно следил за ней, ходил за ней по пятам. Любовь его была сильна и крепка. Здесь, в дремучем лесу, ничто не мешало ему овладеть ею силой. Поначалу она боялась этого, боялась оставаться с ним ночью в тесной землянке. Но шли дни, а Ванька вёл себя как обычно: целый день он проводил в лесу, а спать устраивался на полу у лавки Прасковьи, словно её верный пёс. Ни разу он не намекнул ей на то, что хочет близости с ней. Однажды в ночной тишине Прасковья сказала:

– Ты хороший человек, Ваня. У тебя чистая душа. Не у каждого мужика есть такая…

Ванька что-то промычал и повернулся на бок. Но Прасковья знала, что он понял смысл её слов.

За всё время, что Прасковья прожила в лесу, припадок повторился с ней лишь однажды, во время последнего побега. И снова Ванька не дал приступу случиться – он умело придавил Прасковью к земле, и, видать, бес задохнулся от такого напора.

– Ведьмак ты, колдун, не иначе! – сказала ему Прасковья. – Как я раньше-то без тебя жила, Ваня?

Больше Прасковья сбежать не пыталась.

Но вдруг как-то днём она не вышла на улицу. Ванька удивлённо заглянул в землянку и увидел, что Прасковья лежит на лавке. Он замычал, давая ей понять, что ждёт её, но она ничего не ответила и даже не повернула головы в его сторону. Громко кряхтя, Ванька вошёл в землянку, подошёл к Прасковье и неуклюже опустился на пол рядом с ней. Она не открыла глаз, а по щекам её покатились прозрачные слёзы. Ванька долго сидел возле неё, мыча и ковыряя пальцем доски пола.

– Уходи! Я никуда не пойду сегодня! – внезапно закричала Прасковья и с силой толкнула Ваньку в плечо.

После этого она повернулась к стене, придерживая руками большой живот. Ребёнок в это время пнул ножкой в ребра, и у Прасковьи перехватило дыхание. Великан послушно встал и, громко сопя, вышел из избушки.

Вечером Прасковья отказалась от ужина, и весь следующий день она точно так же проплакала, отвернувшись к стене. Ванька сидел возле её лавки с самого утра и до вечера. Он смотрел на неё круглыми глазами, но не понимал, что от него требуется. Когда на лес опустилась ночная тьма, Прасковья поднялась с лавки, зажгла свечку и поставила её на стол.

– Скоро у меня родится ребёнок, Ваня, – тихо сказала она, положив ладони на живот. – Этого ребёнка у меня никто не отнимет. Ни свекровь, ни муж – никто! Он будет только моим.

Прасковья смотрела не отрываясь на дрожащий огонёк свечи, глаза её были полны тоски.

– Но в селе у меня остался ещё один сыночек. Феденька… Это ведь из-за него я столько раз пыталась сбежать. Не могу я без своей кровиночки! Тоскую, сердце рвётся! Муж в дом другую женщину привёл. Поди уж её мой Феденька мамой зовёт, поди уж снова забыл меня мой мальчик, – всхлипнула Прасковья.

Видно было, что Ванька разнервничался – уголки его губ задрожали, он что-то беспокойно промычал, а потом похлопал Прасковью по голове, видимо, пытаясь её утешить таким образом. Прасковья взяла огромную, шершавую ручищу великана, поцеловала её и прижала к своему мокрому от слёз лицу.

– Как же я тоскую по моему сыночку! Как же я тоскую! – прошептала она, раскачиваясь из стороны в сторону.

Прасковья не видела как из глаз великана выкатились две крупные, прозрачные слезы.

* * *

Проснувшись следующим утром, Прасковья увидела, что Ваньки нет в землянке. Он отсутствовал весь день, а к вечеру вернулся и принёс на спине мешок. Поставив тяжёлую ношу к ногам Прасковьи, Ванька уставился на неё, нетерпеливо мыча. Прасковья удивлённо взглянула на великана, и вдруг мешок возле неё зашевелился.

– Кто там, Ваня? – испуганно вскрикнула Прасковья и отскочила в сторону. – Ты на охоте был?

Великан молча развязал мешок, и Прасковья побледнела и медленно опустилась на скамью. В мешке сидел её сынок Феденька…

Глава 10

Любовь, дарующая жизнь

Феденька смотрел на Прасковью испуганными, полными слёз глазами. А потом взгляд его упал на страшного великана, сидящего на полу. Этот великан выкрал его из родного дома, отнял у отца и матери, посадил в мешок и приволок в лес. Зачем? Чтобы съесть? Точно, чтоб съесть, так всегда в сказках бывает… Лицо мальчика тут же скривилось от страха, он громко и отчаянно заплакал.

– Феденька, сыночек мой! Не бойся, миленький! Ты что же, маму не узнал? – прошептала Прасковья, протягивая руки к сыну.

Но мальчик не слышал её. Лицо его покраснело от слёз, он отталкивал от себя руки Прасковьи, а потом и вовсе залез от страха под лавку, забился в угол и притих. Лишь время от времени до Прасковьи доносились его протяжные, горестные всхлипывания.

Придерживая обеими руками большой живот, она кое-как опустилась на колени и заглянула под лавку.

– Феденька, иди ко мне! Это же я, твоя мама! – сказала она, прикоснувшись рукой к плечу мальчика.

– Не пойду, не пойду! – всхлипнул мальчик. – Ты не моя мама!