Ovum

– Слушаем все меня. С этого момента главное правило – белая линия на полу. Линия начинается за этими дверями. Ходить только по ней. Павильон, душевая, столовая, жилая зона. Всё. Где нет белой линии – туда нельзя. Кто нарушит – поедет обратно. Сейчас идёте по белой линии на оформление. Потом – на санобработку. Получаете одежду и – по белой линии – в столовую. Оттуда в жилую зону. Там спите, ждёте команды на подъём. Вопросы есть? Выходим по одному!

После санобработки – хлоркой в душе пахло не так сильно, как в кастинг-центре, – человек в костюме химзащиты подрезал 1317 бороду, выбрил затылок, бёдра и лобок, всё в тишине, без слов. Ему выдали синие спортивные штаны, две белых футболки, две пары чёрных носков и трусов, синее худи, чёрные кеды-слипоны и пластиковый пакет. В пакете – пачка влажных салфеток, тюбик обезболивающего крема, пилка для ногтей.

В кафельной столовой покормили протеиновой кашей.

Из столовой белая линия вела в старый цех – в выгороженный среди декораций угол, комнату без потолка. Бутафорские стены уходили в темноту корпуса, железная кровать с тонким матрасом стояла на чугунных плитах пола, от плит шла приятная прохлада. 1317 подумал: зимой, наверное, дубак здесь.

Постелил на матрас белую жёсткую простыню, лёг, укрылся армейским байковым одеялом.

Ему снились глаза Воробья, чёрно-карие, с похожими на плесень серыми пятнами: лесной лишай на камне, прикосновение грибницы.

Восемь лет назад Воробей вошёл в белый куб кастинг-центра и обратно не вышел. Восемь лет он жил где-то здесь, в городе, пугал городских грибной тьмой в глазах.

1317 пришёл его найти.

Он не знал, как это сделать, не знал, с чего начать, у кого спросить – и что спросить. Не знал, что будет потом, когда он его найдёт. Представлял только, как во сне: вот он встречает Воробья, они узнают друг друга, протягивают друг другу руки, крепко сжимают ладонями предплечья в приветствии Братства, а вокруг всё растворяется в белом свете. И ничего больше нет, кроме них.

32. Славик. Комната в Малинди

Эта в чёрном смотрела на Славика как на еду. В Африке так на него смотрели. Согласие он с ней не подписал – это прокол, конечно. Если бы не officière, слил бы уже подальше. Но officière

велела присматриваться. Он и присматривался.

Свитер подключил два шлейфа от яиц к чёрному блоку переходника, воткнул переходник в слот ноута, постучал по клавиатуре, посмотрел на них с чёрной, типа, подходи, налетай.

Славик ещё раньше прикинул, на глаз: ничего опасного, такого, чтобы мозги расплавило, в яйце не было. Клеммы как в энцефалографе, и подключал его свитер через блок питания, обычный, на двенадцать вольт. Поэтому Славик спокойно взял яйцо и надел. Натянул потуже, прижал к макушке и затылку. Внутри немного пахло ацетоном и канифолью.

– А не ёбнет? – пошутил, типа.

Свитер поправил шлейф у него на шее, спросил: ты готов?

Славик кивнул, показал большой палец: давай, врубай.

Сначала щёлкнуло, стандартно, как в нейромаске.

Потом вспыхнуло радугой, но не перед глазами, а в голове, внутри, как будто в Славика проник кто-то другой, перехватил управление и переключил его глаза на другой канал. Славик смотрел прямо перед собой и ничего не видел, кроме темноты после радужной вспышки.

Затем в этой внутренней темноте проступили очертания комнаты.

Славик её сразу узнал – Малинди, дом возле рынка, второй этаж. Пустая, без мебели, только king-size кровать с кованой спинкой. Москитная сетка по углам, серое покрывало на резинках, кондиционер в стене, вентилятор под потолком. В настоящей Африке вентилятор не работал, а в этой медленно и бессмысленно вращался, как в фильме ужасов.

Комната светлела, темнота собиралась в углу справа, где дверь.

Когда из темноты появилась женщина, Славик её тоже сразу узнал, по силуэту: длинноногая, на голову выше его, бритая налысо. Он даже лица её ещё не разобрал, а уже знал – она. Вспомнил, как смотрел на её руки, как протягивал ей стакан с горячим соком, думал: она же меня убьёт, если захочет. За шею возьмёт – и конец, никто не найдёт здесь.

Высокая выходит на середину комнаты, останавливается в трёх шагах от него. Не улыбается, стоит там и смотрит, сверху вниз, как они умеют, без выражения, внимательно и цепко. На еду так смотрят.

– Как ты сюда попала? – спрашивает Славик. – Что ты здесь делаешь?

– Ты камеру не выключил, – отвечает.

Камер у него было две, подключал он их через контроллер, ребята перепаяли на Савёловском, а потом, когда эти пришли, с оружием, они обе его камеры расстреляли в упор. Хороший кадр получился, редкий. Запись оборвалась сразу после выстрела, он же видел в такси. Зачем ты врёшь? Зачем она врёт?

– Была ещё одна камера, – говорит высокая. – Несколько камер.

– Где? – спрашивает Славик.

«Я же молчал», – думает Славик.

– А где ты хочешь? Давай покажу. Здесь, например. Хочешь здесь?