Озёрное чудо

— Кстати, где здесь туалет?.. Хотя в степи какие туалеты, — городил он хмельным языком, кося под дурака. — Мы народ дикий, понимай нету. У нас немецкий… вернее, ненецкий гарнитур: две палки, за одну держишься, чтоб ветром не сдуло, другой собак отгоняешь… — он спохватился, запоздало смикитил, что шибко уж грубо повел беседу, и, чтобы сгладить промашку, тут же, без всякого перехода, спросил:

— А как вы относитесь к Омар Хайяму?

Она удивленно развернулась к нему и фыркнула прямо в лицо:

— Омар Хайям?.. Кличка собутыльника?

— Почему собутыльника… Великий персидский поэт, — и стал читать, сладко, по-кошачьи жмуря игривые глаза:

В этом призрачном мире утрат и теней,С чем сравнить тебя — думал я множество дней.И решил, что лицо твоё солнца светлее,

Что прекрасный твой стан кипариса стройней.Я спросил у мудрейшего: «Что ты извлёк Из своих манускриптов?» И он мне изрёк:«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной По ночам от премудростей книжных далёк».

Дева поглядела…дурак дураком… и крутанула пальцем возле виска.

— Отвяжись от меня, болтун.

— Так уж сразу и отвяжись…

Надо было отчаливать, но и отступать несолоно хлебавши тоже не хотелось, и, еще надеясь на удачу, стал плести тенета, городить огороды, благо язык смалу ладно подвешен; при этом азартно косился на девицу, норовил сунуться веселым взором в глубокий выем черной кофтёшки, где едва приметно бугрилось недозрелое, но уже вянущее козье вымя и поблескивал во впадинке золотой амулет, словно медное ботальце на шее блудливой иманухи[83].

— Не спеши отвергать, а то будешь потом локти кусать. Близенько локоток, да не укусишь. Ты сперва приглядись, послушай, и, глядишь…

Городская дива невольно улыбнулась на затейливые Елизаровы говоря, отчего тот, осмелев, словно в беспамятном азарте, приобнял девушку, притиснул, забыв руку на плече.

— Убери, — дева досадливо тряхнула плечами.

— Мы вот посиживаем, браво так разговариваем, а я даже не знаю, как тебя звать-величать.

— Анжелика.

— О-о-о! — Елизар картинно вскинул руки и выпучил глаза. — Кр-р-ра-сиво! — опять будто случайно тиснул девушку за плечи. — Анжели-ика-а… Анже-ела… Фильм видел французский: «Анжелика и король». Не про тебя?

— Убери руки! — сквозь зубы прошипела Анжела. — И отстань от меня. Надоела твоя болтовня.

Опять засмолила бурую сигарету, думая о чем-то далеком от степного гурта.

«Выпендривается, — поморщился Елизар, — за человека не считает. Рожей не вышел да и надёва не та. В такой надёве таратайки с назьмом возить, а не девушек веселить. Ишь, краля, расфуфырилась. Но ладно, будем поглядеть…»

— Вы пошто такие: к вам всей душой, а вы всей… — он кашлянул, не договорив последнее словцо. — А я, может, влюбился…

— У вас тут все такие?

— Влюбчивые?

— Да нет, дебилы, трепачи.

— Ну, сразу и дебилы, трепачи…

Она оглядела его насмешливым взглядом из-под затуманенных очков.

— Иди поищи себе дуру, — мотнула кочкастой головой туда, где, схлестываясь над благоухающей землей, хангал дайдой, стелилась и протяжная бурятская песня, и влюбленный вопил на всю степь: «…опять от меня сбежала последняя электричка!..» — Найди себе девку русскую — те безотказные… Отвяжись. И вообще… я не люблю русских.

— Ого! — Елизар озадаченно почесал в затылке.

Шелухой слетела хмельная игривость, парень от неожиданности…словно в лоб колуном… вытрезвил и пристально вгляделся в девушку: сроду подобного не слыхал от степных бурят, хотя и вырос среди них и с Баясхаланом на рыбалке с ночевой, на покосах, в тайге из одной тарелки суп с лапшой хлебал, ночевал под одним овчинным тулупом, и в игры одни играл, и думы одни думал. Что греха таить, по ребячьему малоумию, случалось, дразнили друг друга: «Русский плюский, нос горбатый, убил ба-ушку лопатой», «Бурят — штаны горят, рубаха сохнет, бурят скоро сдохнет»; после эдаких дразнилок, бывало, друг другу носы расквашивали, но тут же, бывало, размазывая по щекам красную юшку, мирились и не копили зла на душе.

— И чем тебе русские досадили? — забыв про недавние ухаживания, отчужденно и холодно спросил Елизар.

— Мне русский парень в городе такое про бурят сказал…

«Либо не ублажила, либо вовсе отвергла, — прикинул Елизар, — вот и схлопотала на свою шею…»

— Ну и что?! Дурак злым языком сболтнул… Ты пошто всех-то на одну колодку меряешь?! В любом народе баламуты водятся. И что, народ должен за них отвечать?.. Мы что, должны ненавидеть монголов — хан Батый разорил Русь, вырезал народ, не щадя женщин и детей? Или немцев за то, что у них был Гитлер с фашистами, и они убили и спалили в печах миллионы русских?

— А-а-а, все вы… Ничего доброго мы от вас не видели.