Ожерелье королевы

Жанна вылетела из покоев королевы не то что вне себя, а просто обезумев от радости. Она сжимала кассовые билеты, словно стервятник свежую добычу.

26. Бумажник королевы

Никто не ощутил значительности – в прямом и переносном смысле – богатства, которое увозила с собой Жанна де Валуа, в большей степени, чем лошади, везшие ее из Версаля.

Если когда-либо лошади, стремящиеся выиграть приз, и летели галопом по воздуху, то ими были именно эти клячи, запряженные в наемную карету.

Поощренный графиней возница убедил их, будто они – легконогие скакуны с полей Элиды[119] и должны выиграть своему хозяину два золотых таланта, а себе тройную порцию ячменя.

Когда г-жа де Ламотт приехала к кардиналу, тот еще не выезжал и пребывал в своем особняке в окружении визитеров.

Жанна дала ему знать о своем прибытии куда церемонней, чем королеве.

– Вы из Версаля? – спросил кардинал.

– Да, монсеньор.

Он впился в нее взглядом, но она была непроницаема. От Жанны не укрылась его нервозность, унылость, тревога, но она была безжалостна.

– И как? – поинтересовался он.

– Как? Скажите, ваше высокопреосвященство, чего вы хотите? Начнем с этого, чтобы потом мне не слишком упрекать себя.

– Ах, графиня, вы говорите это с таким видом…

– Печальным, да?

– Убийственным.

– Вы хотели, чтобы я повидалась с королевой?

– Да.

– Я видела ее. Вы хотели, чтобы она, которая неоднократно выказывала нерасположение к вам и недовольство, когда при ней произносили ваше имя, позволила говорить о вас?

– Да, я понимаю, что мне следовало отказаться от искушения такого желания.

– Вовсе нет. Королева говорила со мной о вас.

– Вернее сказать, вы были настолько добры, что говорили обо мне?

– Да, именно так.

– И ее величество выслушала вас?

– О, это долгий рассказ.

– Нет, нет, графиня, не говорите больше ни слова, я представляю, какую неприязнь проявила ее величество…

– Да нет, не особенную. Я осмелилась заговорить об ожерелье…

– О том, что я задумал…

– Купить его для нее…

– Графиня, но это же великолепно! И она слушала вас?

– Разумеется.

– Вы сказали, что я хочу поднести это ожерелье ей?

– Она решительно отказалась.

– Я погиб.

– Отказалась принять в подарок, но в долг…

– В долг? Вы так тонко подали мое предложение?

– Настолько тонко, что она согласилась.

– Я ссужаю королеву!.. Графиня, да возможно ли это?

– Это гораздо больше, чем сделать ей подарок, не так ли?

– Тысячекратно!

– Я так и подумала. Во всяком случае, ее величество изъявила согласие.

Кардинал вскочил, тут же снова сел. Потом подбежал к Жанне и схватил ее за руки.

– Не обманывайте меня, – сказал он, – помните, одним-единственным словом вы можете сделать меня несчастнейшим из людей.

– Со страстью не играют, монсеньор, это значит выставить человека на посмеяние, но люди вашего сана и достоинства никогда не могут быть смешными.

– Да, вы правы. Значит, все, что вы сказали…

– Чистейшая правда.

– И у меня с королевой общая тайна?

– Да, тайна… Губительная.

Кардинал вновь подбежал к Жанне и нежно пожал ей руку.

– Мне нравится такое рукопожатие, – заметила графиня. – Так пожимает руку мужчина мужчине.

– Нет, осчастливленный человек – ангелу-хранителю.

– Не преувеличивайте, ваше высокопреосвященство.

– Нет, нет. Моя радость так велика, и моя благодарность… навеки…

– Монсеньор, вы опять преувеличиваете и то и другое. Нам ведь нужно предложить королеве полтора миллиона ливров, да?

Кардинал вздохнул.

– Букингем, монсеньор, рассыпав жемчуга по полу королевской комнаты, потребовал бы у Анны Австрийской кое-что другое.

– О том, что получил Букингем, графиня, я не смею мечтать даже во сне.

– Вы обо всем объяснитесь с королевой сами, поскольку ее величество велела мне заверить вас, что она будет рада видеть ваше высокопреосвященство в Версале.

Графиня произнесла эти слова, не подумав, какое они произведут действие, потому что кардинал побледнел, словно отрок, впервые получивший любовный поцелуй.

Шатаясь как пьяный, он схватился за спинку кресла.

«А, – подумала Жанна, – так это куда серьезней, чем я предполагала. Я-то мечтала о герцогстве и пэрстве, о тысячной ренте, но, похоже, получу титул принцессы и ренту в полмиллиона ливров; господин де Роган старается не из честолюбия и не из алчности – им движет любовь».

Г-н де Роган мгновенно взял себя в руки. Радость – не та болезнь, что затягивается надолго, а кардинал был достаточно умен и счел, что лучше всего будет обсудить с Жанной деловую сторону, дабы заставить ее забыть, как он тут только что говорил о любви.

Жанна ничуть не препятствовала ему в этом.

– Друг мой, – спросил кардинал, заключив Жанну в объятия, – а что собирается делать королева с долгом, в который вы заставили ее поверить?

– Вы интересуетесь этим, потому что предполагается, будто у королевы нет денег?

– Ну, разумеется.