Ожерелье королевы

— Несчастье пало на меня одного, — вздохнул г-н де Роган после ухода Калиостро, — потому что королева в состоянии уплатить; уж к ней-то, по крайней мере, не явится нежданный Джузеппе Бальзамо требовать старый долг в пятьсот тысяч ливров.

II

ДОМАШНИЕ РАСЧЕТЫ

Это было за два дня до первого платежа, назначенного королевой. Господин де Калонн до сих пор еще не сдержал своих обещаний: его смета не была еще подписана королем.

Дело в том, что министр был очень занят. Он несколько позабыл о королеве. Она же со своей стороны считала, что напоминать о себе контролеру финансов было бы ниже ее достоинства. Получив его обещание, она ждала.

Однако она начинала беспокоиться, осведомляться, искать способы поговорить с г-ном де Калонном, не компрометируя себя, когда вдруг получила записку от министра.

«Сегодня вечером, — писал он, — дело, которое Вашему величеству было угодно поручить мне, будет подписано в совете и деньги будут у королевы завтра утром».

Вся веселость вернулась к Марии Антуанетте. Она не думала более ни о чем, даже о трудном завтрашнем дне.

Видно было даже, что в своих прогулках она выбирает самые уединенные аллеи, как бы для того, чтобы оградить свои мысли от соприкосновения со всем материальным и светским.

Она еще прогуливалась с г-жой де Ламбаль и присоединившимся к ним графом д’Артуа, в то время как король, пообедав, отправился в совет.

Он был не в духе. Из России пришли дурные вести. В Лионском заливе погибло судно. Некоторые провинции отказывались платить налоги. Великолепная карта полушарий, которую он собственноручно отполировал и покрыл лаком, треснула от жары, и Европа оказалась разрезанной на две части под тридцатым градусом широты и пятьдесят пятым долготы. Его величество гневался на весь мир, даже на г-на де Калонна.

А тот, с улыбкой на устах, тщетно протягивал ему свой великолепный надушенный портфель. Молча и мрачно король начал набрасывать на листе белой бумаги беспорядочные штрихи. На барометре его настроения это обозначало: «Буря». Если же он рисовал человечков и лошадок, то это означало: «Ясная погода».

Дело в том, что манией короля было рисовать во время заседаний совета. Людовик XVI не любил смотреть в лицо людям: он был застенчив. Перо в руках придавало ему уверенность и важную осанку. В то время как он занимался таким образом, оратор мог развивать свои положения; король, украдкой поднимая на него глаза, понемногу черпал что-то из своих взглядов — ровно настолько, чтобы, оценивая мысль, не забыть человека, который ее высказал.

Если он говорил сам — а говорил он хорошо, — то рисунок спасал его речь от всякой манерности. Ему не приходилось прибегать к жестикуляции. Он мог, когда ему вздумается, прервать речь или увлечься ею. Штрих на бумаге заменял при необходимости словесные узоры.

Итак, король взял, по обыкновению, перо, а министры начали чтение проектов и дипломатических нот.

Король не издал ни одного звука при чтении иностранной корреспонденции, как бы ничего не понимая в этих делах.

Но когда стали читать подробную месячную смету расходов, он поднял голову.

Господин де Калонн начал читать памятную записку касательно займа, предполагавшегося на будущий год. Король принялся с яростью за свои штрихи.

— Вечно занимаем, — сказал он, — не зная, как отдадим, а ведь это задача, господин де Калонн.

— Ваше величество, заем — это способ отвести воду от источника: в одном месте она исчезнет, а в другом станет обильнее. Я скажу больше — она пополнится подземными ключами… И прежде всего, вместо того чтобы говорить, как мы заплатим, надо бы сказать, каким образом и под какое обеспечение мы будем занимать. Ведь задача, о которой упоминало ваше величество, не в том, чем заплатить, а в том, найдем ли мы кредиторов.

Король довел штриховку до непроницаемой черноты, но не прибавил ни слова: его лицо было вполне красноречиво.

Господин де Калонн изложил свой план при одобрении коллег, и король подписал проект, хотя и со вздохом.

— А теперь, раз мы имеем деньги, — смеясь сказал Калонн, — будем их и расходовать.

Король с гримасой посмотрел на министра, и штриховка превратилась в громадное чернильное пятно. Господин де Калонн передал ему смету расходов на пенсии, награды, поощрения, подарки и жалованье.

Проект был не длинный, но хорошо разработанный. Король перевернул страницы и посмотрел общую сумму.

— Миллион сто тысяч ливров на такие пустяки! Как же это может быть?

И он положил перо.

— Прочтите, ваше величество, до конца и соблаговолите заметить, что из миллиона ста тысяч ливров по одной только статье требуется пятьсот тысяч.

— Какая же это статья, господин генеральный контролер?

— Аванс ее величеству королеве, ваше величество.

— Королеве!.. — воскликнул Людовик XVI. — Пятьсот тысяч ливров королеве! О сударь, это невозможно!

— Прошу извинения, ваше величество, но цифра точная.