Ожерелье Зоны

– Постойте, что с нами будет? – заупрямился Алексей.

– Да пошли уже, – охранник схватил парня за предплечье и поволок к выходу. Алексей потерял равновесие, опрокинулся, сгреб со стола инструмент, медикаменты и под перезвон хирургической стали повалился на пол.

– Дерьма кусок, – скрежетал скуластый, поднимая Алексея за воротник.

– Вы же сами меня… – хрипел сталкер. Воротник больно сдавливал горло и душил. Алексей стал извиваться в попытке подтянуть под себя ноги и встать. Через минуту с пунцовым лицом, растрепанный, с вывалившимися язычками берц, он брел по железному коридору в сторону дежурки. Ему навстречу быстрым шагом двигался пожилой мужчина с редкими седыми волосами вокруг плешины на макушке, с высоким морщинистым лбом, узколицый, с глубоко посаженными глазами. Из-под расстегнутого белого халата виднелись зеленая военная рубаха времен СССР и брюки с лампасами.

Он говорил на ходу, не поворачивая головы. За ним поспевал сталкер в америкосовской армейке с СВДэшкой за плечом. Он развернул голову к седому и старался не упустить ни слова. Временами переходил на легкую трусцу, держал короткую дистанцию, их плечи едва не соприкасались.

Парочка свернула в коридор направо и скрылась за углом.

– Стоять, сопля, – послышалось сзади. Алексей остановился возле зеленой двери с засовом, судя по сварному шву и обожженной краске, приваренному недавно.

– Открывай, Малой, пускай этот здеся ждет.

– Чего ждет? – коротышка лязгнул засовом.

– Качака сказал, заберет его, че-то не пришел. Не в коридоре же с ним стоять. Запри пока.

– Качака ушел курить, – Малой открыл дверь. Скуластый снял наручники, толкнул Алексея в спину, – топай.

Алексей с опаской вошел в карцер. Сразу увидел Грифа, тот сидел на топчане и смотрел на них. Позади хлопнула дверь, лязгнул засов. Алексей улыбнулся, но тут же посерьезнел, подозревая, что любой оптимизм при нынешних обстоятельствах неуместен.

– За что они тебя? – он подошел к сталкеру, продолжая рассматривать лиловый синяк под глазом, вспухшую верхнюю губу, угрюмый лик в целом.

– Ни за что, – буркнул Гриф. В его произношении слышался присвист. – Тебя еще не допрашивали? – говорить с прореженным «частоколом» было непривычно. Язык цеплялся за острые края, к тому же припухшая губа потеряла в гибкости и саднила. В свою очередь, сталкер ощупывал взглядом лицо парня и отмечал лишь бледность и испуг.

– Нет. Я у медиков, ну… в операционной сидел, там, где это… щелкуна переделывали. Они кровь брали из вены. Я хотел у них разузнать…

– Тихо, – перебил его Гриф, – значит, скоро поведут. Говори, что шли за хабаром в «голодные земли». Зашли по пути к Карабасу. Скажи, что он наш кореш, еще скажи…

Заскрежетал засов.

– Спрячь, – порывисто выдохнул Алексей, быстро наклонился, вытащил что-то из-за голенища и сунул сталкеру в руки. Дверь распахнулась, в проеме возник верзила – Качака. Он костерил Малого:

– …идиоты. Где этот мудак? Табло ему раскрошу. Я же сказал, чтобы ждал, тупица, у костоправов. На выход, мясо, – Качака обращался уже к Алексею. Парень посмотрел на Грифа, тот едва кивнул и многозначительно моргнул целым глазом, мол, не дрейфь, все пучком. Он успел придавить бедром что-то прохладное и твердое, явно металлическое, и теперь ощущал, как это что-то острыми краями прокололо хэбэшку и больно впилось в кожу.

Дверь за Алексеем закрылась. Гриф подождал еще некоторое время, затем достал из-под ноги передачу. Это был пинцет с загнутыми острыми кончиками. Гриф быстро осмотрел комнату, выискивая, где бы его спрятать. При себе оставлять было нельзя. Он встал с топчана, приподнял его и в образовавшуюся щель между стеной и боковиной сунул хирургический инструмент, рассчитывая придавить его. Пинцет выскользнул из пальцев и упал в щель.

– Черт, – зло процедил Гриф. Быстро опустился на колени, при этом отметил, что не услышал лязга металла о металл. Заглянул под топчан. Здесь уже не пахло, а воняло тем неприятным запахом, который ассоциировался с болезнью и заразой. Его взгляд уперся в кучу тряпья. Она валялась у стены, поэтому он не увидел ее сразу. Пинцет поблескивал сверху вонючего вороха. Гриф потянулся за ним. Барахло зашевелилось. Сталкер схватил пинцет и отпрыгнул. От неожиданности и испуга глаза его лезли на лоб.

Куча постепенно развернулась, выпрямилась, перекатилась. Из полумрака и тряпок глянули блестящие влажные глаза.

– А-а, – выдохнул Гриф и выставил перед собой руку с зажатым в ней пинцетом.

Куча замерла, лишь глаза поблескивали в темноте, разглядывая сталкера. Затем донеслось хрипло, словно говорил умирающий чахоточник:

– Гриф. Ты-то что… тут делаешь?

Куча поползла на свет и когда выбралась, сталкер различил в вонючих складках грязной засаленной армейки маленького высохшего человека.