Озимандия (СИ)

— Ты, чего это к телефону не подходишь? — услышала она в трубке приглушенный голос мужа.

— Боюсь, — не стала она выкручиваться. — Лики нигде нет.

— Она не звонила?

— Нет. А ты что узнал? — напряглась Елена Сергеевна.

— То же самое, — сказал муж, — но у меня новости лучше. В больницах и моргах города Москвы она, слава богу, не числится. А подругам ее ты звонила?

— Да, звонила, — Елена Сергеевна снова закурила. — Одной тоже нет дома, а та, что есть, ни чего не знает.

— Ну, вот видишь, — облегченно вздохнул Александр Васильевич. — Может они вместе, где со своей подружкой и отрываются, а ты слезы здесь льешь. Давай-ка, подождем вечера, вот увидишь, что все образуется…

— Хорошо, — согласилась она. — Давай подождем…

День 2. Эпизод 2. ЗВЕРЬ

Эпизод II

Зверь был большой и сильный, гремучая помесь очень крупной собаки с волком. Совершенно черный, превосходящий своими размерами любого волка, он напряженно застыл на пригорке, упершись своими мощными лапами в склон холма. Принюхиваясь к незнакомым запахам, долетавшим со стороны города, или того, что от него осталось, зверь настороженно рассматривал его окрестности своими волчьими холодными глазами, ловя любой звук или шорох окружающего его пространства и готовый в любую минуту сорваться с места. Красный, спрятанный в дымке диск солнца, только показался из-за горизонта, обещая хоть какое то тепло после холодной ночи, но зверя это особенно не трогало. Густая шерсть спасала его от ночного холода, а днем было не на много, но все же теплее и этого незначительного потепления было достаточно, что бы зверю чувствовалось вполне нормально в этой тоскливой, совершенно лишенной каких бы то ни было проявлений жизни, обстановке. Серое безмолвие, окутавшее все вокруг, не особенно давало разогнаться несшим земле свет и тепло солнечным лучам. А легкий туман, стелющийся по самой ее поверхности, гасил и те немногие, ухитрившиеся все же проникнуть сквозь сплошную серую массу лучи света, когда-то, очень давно, и неизвестно кем, названную небом.

Зверь еще раз посмотрел в сторону города, потом задрал свою длинную черную морду к небу и протяжно завыл, оповещая всех, что он здесь хозяин на этой пустынной земле, покрытой густым слоем песка и снега, из-под которого кое-где изредка пробивались еще засохшие, лишенные каких бы то ни было листьев ветки редких, низкорослых кустарников. Это была его территория и ни кто не имел право на нее посягать: ни живой, ни уж, тем более мертвый.

Зверь был голоден. Уже шел четвертый день, как он прикончил свои припасы и больше ничего существенного не попадалось. Съеденная вчера метровая змея не считалась, ему требовалось мясо, а его-то как раз и не было. Многокилометровые ежедневные прочесывания пустынной территории изматывали силы, но результата не давали. Поэтому с каждым следующим днем, в поисках пищи зверь забирал все южнее и южнее, пока, наконец, и не оказался на этом самом месте, где сейчас и стоял.

Вот уже третий день зверь каждое утро приходил на этот пригорок и долго смотрел в сторону города, пугающего и манящего одновременно. Чутьем собаки он угадывал, что там есть, чем поживиться, но инстинкт волка удерживал его от этого опрометчивого поступка. Здесь в лесу все было привычно и понятно, зверь повернул морду и повел ноздрями своего мокрого черного носа, принюхиваясь к незнакомому запаху, а вот, что его ждало там, в том скоплении развалин и блуждающих теней, спрятавшемся в синеватой дымке, можно было только догадываться. Там могли быть двуногие, встреча с которыми ничего хорошего не сулила. Зверь очень хорошо знал, на что они способны, эти твари со своими красными флажками.