Озверевшие

– Да, не все здесь живут по Божьим законам, – сказал как-то Тихону учитель пения. – Но это не должно отвернуть тебя от Господа нашего. Наоборот. Женись, прими сан и неси веру людям.

Так Тихон и поступил. Ему помогли найти стройную молчаливую невесту из верующей семьи, и незадолго до таинства рукоположения они поженились и обвенчались. Всё шло хорошо, пока молодой священник не увидел храм, в котором ему предстояло служить. Полуразрушенное деревянное здание с выбитыми окнами и прогнившими полами, расположенное в маленькой подмосковной деревушке, было совсем не то, чего он ожидал. Однако это его не испугало. Полный веры и решимости, Тихон начал собирать деньги на восстановление храма. Это время было самое трудное. Искренне верующие люди, такие же бедные, как и он сам, мало чем могли помочь. Остальные были не против один-два раза в год посетить церковь, но когда разговор заходил о деньгах, они тут же меняли тему. Процесс затягивался, приходилось экономить на всём и жить впроголодь. Жена уговаривала Тихона обратиться с просьбой к епископу, добиться перевода в другой храм, но тот лишь отмахивался.

– Господь наш столько испытаний вынес. Неужели мы с этим не справимся? – говорил он ей с улыбкой.

Молодая матушка соглашалась, терпеливо выжидая. Спустя год, когда деньги на ремонт, наконец, нашлись, Тихон стал пропадать на стройке, буквально ночуя на ней. Он не замечал, что жена всё чаще стала уезжать в гости к маме, а спустя полгода и вовсе объявила о том, что подаёт на развод. Ни протесты её родителей, ни уговоры Тихона не смогли на неё повлиять. Три месяца для примирения, назначенные судом, лишь оттянули неизбежное. Став целибатом поневоле, Тихон впал в отчаяние. Родители умоляли его не постригаться в монахи, чтобы не прерывать род, да и сам он не был готов дать обет безбрачия. Ему всегда хотелось иметь полноценную семью, в какой он рос сам, и детей Тихон любил. Смириться со своей участью помогла лишь вера в Бога и храм, ремонт которого шёл к завершению.

Не имея возможности создать семью, Тихон решил посвятить жизнь помощи своей пастве, притом не только духовной. За два года ему удалось скопить средства на строительство лесопилки, доходами от которой оплачивалась раздача бесплатной еды для малоимущих прихожан. Попутно она давала и рабочие места для двух-трёх мужчин. Доброта и участливость Тихона не остались незамеченными, и к нему в храм стали стекаться прихожане сначала из соседних деревень, а следом и из близлежащего города. Бывали дни, когда храм едва мог вместить в себя всех желающих, что вызывало зависть, а порой и ненависть других священников.

Но те годы остались позади. Теперь в церковь приходило мало людей, лесопилка уже не приносила такого дохода, как прежде, и отец Тихон с трудом мог прокормить себя. Однако он верил в лучшее будущее, потому его дело жило.

После службы отец Тихон поехал в город за продуктами. Он всегда откладывал это до последнего, пока в доме не съедалась последняя крошка. Шумный, грязный, лишённый толики уюта город отнимал у него все силы. Поэтому выбор всегда падал на ближайший, пусть и не самый дешёвый магазин, находящийся в небольшом торговом центре. По правде говоря, это было единственное место, где предприниматели торговали без страха. Множество камер и вооружённая огнестрельным оружием охрана напрочь отбивали желание грабить. Люди часто приходили туда для того, чтобы полюбоваться интерьером, сохранившим роскошь прежних времен. Смотря на блестящий кафель и стеклянные витрины, люди верили, что когда-нибудь жизнь вернётся в прежнее русло, и поход по магазинам вновь станет развлечением.

Подходя к торговому центру, отец Тихон услышал приглушённый хлопок, на который не обратил никакого внимания – среди молодёжи было модно ставить на автомобили глушители, максимально плохо справляющиеся со своей работой. Однако у самого входа стали слышны ещё более странные звуки: хруст бьющегося стекла, падающие стулья, затем женский плач, сопровождаемый чьим-то озлобленным криком. Тихон насторожился. Стараясь ступать как можно тише, он медленно прошёл к центральной площадке и увидел, что люди сидят на полу, некоторые забились под столы у ближайшего кафе. Перед ними на краю фонтана, возвышавшегося в центре зала на полметра от пола, стоял мужчина на вид не старше тридцати в грязных изорванных джинсах и расстегнутой рубашке в клетку. На его худощавом теле виднелось несколько неглубоких порезов, из которых сочилась кровь. Вытянутое лицо с острым подбородком было испещрено ссадинами. Всклокоченные волосы, будто его только что разбудили, полностью закрывали высокий лоб и уши. Оторвав взгляд от этого человека, Тихон заметил в нескольких шагах от него разбитую витрину, у которой, в растекающейся под ним луже крови, лежал мужчина в форме охранника.

– Что-то вы совсем приуныли, ребята, – кричал возбуждённым голосом человек с оружием. – Лотерея только начинается, призов хватит всем. Один победитель у нас уже есть, – он указал пистолетом на мертвого охранника.