P.S. Я все еще люблю тебя

Я делаю недовольное лицо. Эл’ил Джи. Я и забыла, что он называл меня так раньше. И он прав – я ни разу не выиграла. Вообще. Один раз я была близка к победе, но Крис нейтрализовала меня на встрече по плаванью Китти. Я думала, что была в безопасности, поскольку стояла поздняя ночь. Я была так близка к победе, что почти могла ощутить ее на вкус.  

Глаза Крис встречаются с моими, и я знаю, что она тоже помнит это. Она подмигивает мне, а я одариваю ее раздраженным взглядом.

– У Лары Джин просто нет инстинкта убийцы, – произносит Женевьева, глядя на свои ногти.

Я отвечаю:

– Не всем же дано быть черными вдовами.

– Верно, – соглашается она, и я стискиваю зубы.

Джон спрашивает у Питера:

– А помнишь тот раз, когда у меня было твое имя, и я прятался перед школой за машиной твоего отца, но из автомобиля вышел не ты, а твой отец? И я так напугал его, что мы с ним оба закричали?

– А затем нам пришлось все бросить, когда Тревор заявился в мамин магазин в лыжной маске, – хохочет Питер.

Все смеются, за исключением меня. Я все еще переживаю из-за «инстинкта убийцы» Женевьевы в мой огород.

Тревор смеется так сильно, что едва может говорить.

– Она чуть не вызвала копов! – умудряется пролепетать он.

Питер слегка подталкивает носок моих кед своим.

– Мы должны снова сыграть.

Он пытается вернуть мою благосклонность, но я не готова простить его, так что просто безразлично пожимаю плечами. Хотелось бы мне на него не злиться, ведь мне действительно хочется снова сыграть. Я хочу доказать, что у меня тоже есть инстинкт убийцы, что я не какой-то ассасин-неудачник. 

– Нам следует сделать это, – говорит Джон. – В память о прошлом. – Он ловит мой взгляд. – Одна последняя попытка, Лара Джин.

Я улыбаюсь.

Крис приподнимает бровь.

– И что же получит победитель?

– Ну, … ничего, – отвечаю я. – Это будет просто ради удовольствия. – При этих словах Тревор корчит рожу.

– Обязательно должен быть приз, – говорит Женевьева. – А иначе, какой смысл?

Я быстро соображаю. Что бы могло быть хорошим призом?

– Билеты в кино? Выпечка на выбор победителя? – выпаливаю я. Никто не говорит ни слова.

– Мы все могли бы скинуться по двадцатке, – предлагает Джон. Я бросаю на него благодарный взгляд, и он улыбается.

– Деньги – это скучно, – произносит Женевьева, потягиваясь, как кошка.

Я закатываю глаза. Кому нужны ее два цента? Ее сюда даже не приглашали.

Тревор говорит:

– Эм-м, а как насчет того, что победитель будет получать завтрак в постель каждый день в течение недели? Это могли бы быть блины в понедельник, омлет во вторник, вафли в среду, и так далее. Нас шестеро, так что…

Содрогнувшись, Женевьева вставляет:

– Я не ем завтрак. – Все стонут.

– Почему бы тебе не предложить что-то вместо того, чтобы отвергать все предложения, – бросает Питер, и я прячу лицо за косой, чтобы никто не увидел мою улыбку.

– Ладно. – Женевьева раздумывает минуту, а затем по ее лицу расползается ухмылка. Это ее взгляд Грандиозной Идеи, и он заставляет меня нервничать. Медленно, взвешенно, она предлагает, – Победитель получает желание.

– От кого? – спрашивает Тревор. – От всех?

– От любого, кто играет.

– Погодите, – встревает Питер. – На что мы здесь подписываемся?

Женевьева выглядит очень довольной собой.

– Одно желание, и ты должен исполнить его. – Она похожа на злую королеву.

Глаза Крис поблескивают, когда она интересуется:

– Все, что угодно?

– В пределах разумного, – быстро добавляю я. Я подразумевала вовсе не это, но, по крайней мере, народ готов играть.

– Разумное – субъективно, – указывает Джон.

– В сущности, Джен не может заставить Питера заняться с ней сексом в последний раз, – говорит Крис. – Все же думают об этом, верно?

Я застываю. Это не то, о чем я думала; как бы, вообще. Но теперь думаю.

Тревор разражается смехом, и Питер толкает его. Женевьева качает головой.

– Ты омерзительна, Крисси.

– Я только сказала то, о чем подумали все!

В этот момент я почти не слушаю. Все, о чем я могу думать, это то, что мне хочется сыграть в эту игру и хочется выиграть. Хотя бы раз я хочу в чем-то победить Женевьеву.

У меня есть только одна ручка и нет бумаги, так что Джон разрывает коробку от сэндвич-мороженого, и мы по очереди записываем наши имена на кусочках картона. Затем каждый кладет свое имя в пустую капсулу времени, и я встряхиваю ее. Мы передаем ее по кругу, я вытягиваю последняя. Достаю кусок картона, и, держа близко к груди, открываю его.

ДЖОН.

Что ж, это все усложняет. Я украдкой поглядываю на него. Он аккуратно засовывает свой кусочек картона в карман джинсов. Прости, друг (по переписке), но ты проиграешь. Я быстрым взглядом обвожу помещение в поисках подсказки, у кого может быть мое имя, но у всех на лицах застыло непроницаемое выражение.

36

Правила: ваш дом – безопасная зона. Школа находится в безопасной зоне, а вот парковка – нет. Как только ты переступишь за дверь, начинается честная игра. Ты выбываешь, если тебя выбили касанием в две руки.

И если ты не исполнишь желание, то поплатишься жизнью. Женевьева объявляет последнюю часть и от нее меня бросает в дрожь. Тревор Пайк содрогается и говорит: