Падающие звезды

   Бургардт в первый момент был совершенно ошеломлен этой дикой сценой, а потом бросился к Гаврюше, но его остановил Васяткин.   -- Егор Захарыч, ради Бога, оставьте это дело!.. Я уж устрою все сам... да. Предоставьте мне...   -- Но ведь это... это...-- повторял Бургардт, начиная горячиться все больше и больше.   Но его во время подхватили дамы и увлекли вперед, уверяя, что был уже второй звонок. Васяткин торопливо шагал за ними, оглядываясь назад, точно он боялся погони. В сущности, он был счастлив, что так дешево отделался, именно: Красавин ничего не видел и не слышал -- это главное. И другие тоже ничего не видели, за исключением Шуры, которая хотя и видела, но едва-ли могла сo страха сообразить все, что случилось и, вероятно, -- как думал Васяткин, -- закрыла глаза, как курица, когда Гаврюша бросился на него с поднятыми кулаками. Единственными свидетелями оставались два оффицианта, но ведь их никто не будет разспрашивать о случившемся. В голове Васяткина сейчас-же мелькнул и план, как нужно было действовать.   -- Вам не больно?-- спрашивал он Шуру.-- Ведь этот сумасшедший, действительно, мог убить вас, и если бы я во время не отвел его руку...   -- Я решительно ничего не помню, Алексей Иваныч... Во всяком случае, спасибо вам.   Она крепко пожала его руку, и Васяткин сам поверил в собственное геройство и в то, что Гаврюша хотел убить бедную Шуру. Когда все уже сидели в вагоне, Васяткин разсказал все обстоятельства дела именно в этом освещении.   -- Хорошо, что я во время подставил руку, и удар попал в мою шляпу... да.   -- А я отлично слышал звук пощечины....-- наивно удивлялся Бургардт.-- Ну, совершенно явственно...   -- Это вам показалось, Егор Захарыч, -- уверял Васяткин, не сморгнув глазом.-- Такая особенная акустика в этом зале устроена, что стоит плюнуть на пол, а слышится звук пощечины...   Олга Спиридоновна и Бачульская отлично понимали тактику Васяткина и кусали губы, чтобы не расхохотаться.   -- А мне он, этот Гаврюша очень понравился, -- неожиданно для всех заявила Ольга Спиридоновна.-- И потом, мне его жаль, бедняжку...   -- Ольга Спиридоновна, что вы говорите?!-- взмолился Бургардт, никак не могший успокоиться.-- Да я его на порог своей мастерской больше не пущу... Никогда! Что это такое? Какой-то дикарь, бешеное животное.   -- Ничего вы не понимаете, -- спокойно перебила его Ольга Спиридоновна.-- Да, ничего... Если бы меня кто-нибудь так любил -- вы видели, какое у него было давеча лицо?   -- Как у всякаго пьянаго человека...   -- Нет уж извините-с... Тут дело совсем не в пьянстве. Ах, как я понимаю простых русских баб, которыя говорят, что если муж не бьет -- значит, не любит.   -- Довольно, Ольга Спиридоновна, -- уговаривал ее Бургардт.-- Так можно договориться до того, что и вы желали бы быть такой бабой, которую колотят...   -- И даже очень, Егор Захарыч... Ведь любя 

колотят. Понимаете? Да я не знаю, что дала-бы, если бы нашелся такой человек, который, действительно, по настоящему мог любить. Пожалуйста, господа, не смейтесь... Я говорю совершенно серьезно. Если хотите, так других баб, французских и аглицких, колотят еще почище... Я сама читала в газете, как один английский лорд лупил свою жену каминными щипцами... А у французов еще того проще. У меня много знакомых француженок, достаточно наслышалась. Так их за косы таскают.   -- Тоже 

любя?-- 

подчеркнул Бургардт.   -- Нет, они не умеют любить...-- наивно ответила Олма Спиридоновна, что заставило всех разсмеяться.-- Куда им!..   Инцидент был исчерпан, и всем сделалось весело без всякой побудительной причины, особенно, когда Васяткин начал уверять, что он одной рукой поднимает восемь пудов и мог убить Гаврюшу одним ударом.   -- Ох, не пугайте, Алексей Иваныч, дело к ночи! -- повторяла Ольга Спиридоновна, задыхаясь от смеха.-- Хорошо, что вы не женаты, если не ошибаюсь...   Не могла развеселиться одна Шура, хотя и улыбалась вместе с другими. Она никак не могла оправиться и даже вздрагивала, припоминая ужасное лицо Гаврюши. Мисс Мортон имела по прежнему разсеянный вид и отнеслась ко всему случившемуся довольно равнодушно. Бургардт мог немного обясняться с ней отчасти знаками, а отчасти по-немецкому устному способу "чтения по губам говорящаго". Мисс Мортон умела уже "слышать глазами", как выражаются учебники, хотя ее и сбивали мудреныя согласныя русской азбуки и слишком длинныя русския слова.   На петербургском вокзале все разделились. Ольга Спиридоновна уехала с мисс Мортон, Васяткин с Шурой, а Бургардт с Бачульской. Дождь перестал, и небо прояснилось. Над Петербургом стояла тяжелая белесоватая мгла.   -- Какой хитрый этот Васяткин, -- смеялась Бачульская, когда они ехали на извозчике.-- Ведь Гаврюша его ударил прямо по лицу и совсем не думал бить Шуру...   -- В чем же тут хитрость?..   -- Васяткин больше всего испугался того, что об этом может узнать Красавин... Знаете, неудобно, хотя никто и не застрахован от подобных случайностей.   -- Да... Этот несчастный Гаврюша, действительно, сошел с ума.   -- Оставьте его в покое, как говорила Ольга Спиридоновна. Дело уладится само собой... Не безпокойтесь, Васяткин не останется в долгу, особенно, когда Гаврюша выставит какую-нибудь работу. Они его с Сахановым живьем седят...   -- Ну, это уже свинство...   Бургардт был скучен, и Бачульская понимала, какия мысли его безпокоят. Он проводил ее до Офицерской и отправился торопливо домой. Ему так хотелось остаться одному, чтобы собраться с мыслями и проверить угнетавшую его мысль. Было уже часа два, когда он подезжал к своей квартире и очень удивился, что в детской еще огонь. Первой его мыслью было, что больна Анита, и он быстро вбежал на-верх.   -- Нет, ничего, барышня здоровы, -- успокоила его горничная.   -- Отчего-Же огонь в детской?   -- А старая барышня больны... Нога у них разболелась.   Анита еще не спала и встретила отца в гостиной. У девочки был такой встревоженный вид.   -- Что такое с мисс Гуд?   -- Мне кажется, папа, что она запустила свою болезнь. Ведь ты знаешь, что врачей она не признает и все время лечилась своей гомеопатией. Потом она стеснялась сказать, что у нея язва на ноге, а теперь нога распухла до колена.   Мисс Гуд разсердилась, когда Бургардт хотел войти в детскую.   -- Пожалуйста, не входите!-- упрашивала она.-- Это Анита все преувеличивает...   -- У вас лихорадка...   -- Нет, просто голова побаливает... Анита сейчас ляжет спать, и я тушу огонь. Покойной ночи...   Бургардт знал упрямый характер своей гувернантки и без возражений отправился к себе в кабинет.   -- Ведь этакая упрямая женщина, ворчал он, укладываясь спать на своем диване.   Болезнь мисс Гуд серьезно встревожила его. Она жила у него лет восемь и никогда не бывала больна. С своими болезнями старушка обходилась с такой же строгостью, как с своими воспитанниками. Бургардт только теперь сообразил, с каким эгоизмом относился к ней. Кто она такая, эта мисс Гуд? Как она прожила свою одинокую жизнь? Он знал только то, что она приехала в Петербург совсем молоденькой девушкой и переходила из дома в дом, воспитывая детей, главным образом девочек. Периодически мисс Гуд получала из своей доброй старой Англии какия-то письма, всегда аккуратно отвечала на них и несколько дней находилась в грустном настроении. О своих родных в Англии она говорила уклончиво, точно не желала посвящать Бургардта в свои семейныя дела. Теперь он догадался, что она делала это из простой щепетильности, не желая навязывать свои личныя дела. А в то же время сама входила во все подробности жизни Бургардта, радовалась его удачам и сочувствовала его неприятностям. Аниту она любила, как родную дочь -- это была последняя привязанность милой англичанки.   -- А если мисс Гуд умрет?-- думал Бургардт, и эта мысль гнала от него сон.   Нет, это невозможно. Завтра же он пригласит врача, можно составить консилиум, и дело поправится. Придет-же фантазия лечиться этой гомеопатией...   Эти мысли о болезни мисс Гуд по аналогии вызвали тяжелыя семейныя воспоминания. Бургардт припоминал, как болезнь его жены тоже началась маленьким недомоганьем, на которое он не обратил даже внимания. Она была такая молодая, свежая и цветущая. Когда приглашенный врач, выслушав больную, определил начинавшееся воспаление легких, Бургардт не особенно встревожился. Ведь такое воспаление опасно для стариков, а тут такая молодая и здоровая женщина.   -- Мне не нравится сердце, -- обяснял доктор.-- Знаете, будто какая-то тревога в его ударах. Определеннаго сказать сейчас ничего нельзя...   Через две недели жены Бургардта не стало, и он в течении целаго года не мог привыкнуть к этой мысли. Почему? Зачем? Почему живут миллионы болезненных женщин, живут при самой невозможной обстановке, а тут умирает человек в полном расцвете сил. Несколько лет Бургард горевал самым искренним образом, пока время не взяло свое. Ведь это ужасное слово: время... Разве он мог подумать, что будет увлекаться когда-нибудь другими женщинами? Правда, что увлечений в истинном значении этого слова и не было, но это не мешало ему вести довольно разсеянную жизнь и размениваться на мелкую монету. Взять хотя сегодняшний день, -- что это такое? Бургардт припомнил мисс Мортон, и ему сделалось немного стыдно. Правда, она произвела на него очень сильное впечатление, но это было совсем не то, о чем он мечтал, когда оставался один.   -- Это признак дрянной и мелкой натуры, -- казнил себя Бургардт, лежа с раскрытыми главами.-- Разве Данте забыл свою Беатриче или Петрарка свою Лауру? Так любят настоящие большие люди, а наша любовь -- только похотливость маленькаго дрянного зверька.   Ему припомнились бабьи глупости, которыя давеча говорила Ольга Спиридоновна.   -- А ведь она права...-- мелькнуло в голове Бургардта, когда он припомнил всю сцену.-- Гаврюша, действительно, любит, потому что не растратил еще своей души по мелочам.   Ему так живо представился Васяткин, который сначала кричал из-за спины Шуры: "негодяй!", а потом начал отпираться от полученной пощечины.   -- Может быть, Гаврюша был и прав...   С этой мыслью Бургардт и заснул.