Падение Иерусалима

- А вот с чего это он так машину гнал? Как будто на свидание опаздывал. С этими...

- Может, к дамочке своей торопился?

- Может быть, конечно...

- А ты слышал, когда машина охраны вам сигналила, чтобы остановились?

- Слышал.

- Ну и что?

- Я ему говорю: вроде нам сзади гудят. А он: у тебя в ушах гудит. И радио как крутанет, чтоб погромче музыка.

- А ты чего ж не настоял на своем?

- А чего мне мылиться? Он же главный, не я. Если мы начнем собачиться, он рапорт напишет, и меня выпрут за милую душу.

- Все верно, - согласился Баум. - Побудь пока тут поблизости, ладно? Домой не уходи - может, еще мне понадобишься.

После его ухода Баум вызвал одного из инспекторов.

- Водителя в местной полиции проверили?

- Есть на него досье: смолоду был шальной - три раза попадался на краже велосипедов, один раз драку учинил. Потом еще был замешан в ограблении квартиры, но от тюрьмы отвертелся - улик не хватило. Все это - лет восемь назад, потом он переехал в Марсель и только года полтора как вернулся.

- А в марсельской полиции что говорят?

- Туда я не звонил.

- Воздержаться решил? Почему, собственно? Если есть особые причины, так не скрывай, я их сохраню в тайне.

Инспектор покраснел:

- Маху дал, патрон.

- Звони давай.

Отчет инспектора, добросовестно представленный через полчаса, оказался весьма интересным. Водитель связан с Лавацци - одним из трех главарей марсельской мафии. Их целая семья, этих Лавацци. Орудуют там, где чисто уголовная деятельность сращивается с легальным бизнесом - самая что ни есть классическая, традиционная работа. Лавацци вызволили шофера из тюрьмы, куда он загремел по какому-то сомнительному делу, но его дважды вызывали потом на допрос. "Паршивый тип" - такого мнения придерживаются о нем в марсельской полиции.

Привели шофера - он лениво развалился на стуле и со скучающим видом приготовился отвечать на вопросы. Его внешность и манеры вполне соответствовали тому представлению, которое сложилось у Баума.

- Ваше поведение той ночью весьма подозрительно, - начал он допрос.

Ответа не последовало.

- Ты же слышал, как охрана вам сигналила. Почему не остановился?

- Ничего я не слышал.

- А напарник слышал и тебе сказал.

- Мало ли чего он вам наплетет!

- Ты продолжаешь утверждать, будто не знал, что охрана отстала?

- Я ведь уже сказал.

- То, что ты сказал, - чистая ложь.

На это шофер не ответил.

- Та женщина в Обани, - продолжал Баум. - Говорят, ты на нее много тратишь.

- Ну и что?

- Откуда деньги берутся?

- Вы зарабатываете? Вот и я тоже.

- Знакомо тебе такое имя - Лавацци?

- Слыхом не слыхал.

- А куда это ты так спешил в ту ночь?

- Никуда я не спешил. Ехал как обычно.

- А говорят, быстрее ехал, чем всегда.

- Да пошли они - те, кто говорит...

- До тебя, видно, еще не дошло, - произнес Баум со вздохом, - что дело оборачивается скверно. Человек, которого полиция давно взяла на заметку, за которым и без того грехов много, - а тут такое серьезное преступление. И ты единственный, на кого падает подозрение. Так что предупреждаю - ты задержан, допрос будет продолжаться до тех пор, пока не выплывет вся правда. А уж какая это будет правда - посмотрим. Или в тюрьму тебя отправим и обвинение будет очень и очень тяжелым, или отпустим восвояси. Лично я, - добавил Баум, - поразмыслив, в твою непричастность не верю, хоть ты меня убей.

- Да в чем я виноват-то?

- А это уж мы разберемся. Во всяком случае тот, кто намекнул этим бандитам, в какое время и по какой дороге планируется перевезти оружие, сядет надолго. А ведь он не только это сделал - если покопаться в этом маленьком дельце, там еще кой-чего наберется. Отсюда ты не выйдешь, пока мы не соберем улики, подтверждающие, что ты и есть тот самый человек.

- Сколько меня будут здесь держать?

- Зависит от тебя самого. Так же, как и наказание, которое ты в конце концов получишь. Поможешь нам - я сам похлопочу, чтобы на суде приговор смягчили. Меня послушают, будь уверен.

- Ни одному легавому верить нельзя.

- Ты, наверно, думаешь, что имеешь дело с полицией, - Баум перешел на поучительный тон. - А на самом деле ты в контрразведке. Это совсем другой коленкор, приятель, и никакие Лавацци тебя отсюда не вызволят. Сколько нам надо, столько тебя и продержим. Покамест я тебя отправлю в служебку, посидишь там под замком.

- Не имеете права, - всполошился шофер. - Пригласите моего адвоката.

- Никаких адвокатов - ты встрял в неприятнейшую историю, подумай-ка над этим хорошенько. Когда до чего-нибудь додумаешься, продолжим нашу приятную беседу.

Подружка шофера, которую Баум успел нарисовать в своем воображении, оказалась совсем другой: не раскрашенная блондинка, как ему почему-то представлялось, и вела себя отнюдь не вызывающе.

- Муж меня теперь убьет, - только это она и твердила как заклинание. И при этом плакала навзрыд. Была она совсем не хороша собой - непонятно, что нашел в ней этот парень, не говоря уж о половине гарнизона, которая, по слухам, скрашивала ей соломенное вдовство.

"Никогда я не научусь разбираться в женщинах и вообще во всем этом", подумал Баум, а вслух произнес: