Падение, или Додж в Аду. Книга первая

За ночь гроза прошла; утро выдалось ясное, прохладнее вчерашнего. После завтрака из вендинговых автоматов и кофе из машины они сели в полностью заряженный электромобиль и двинулись на запад. Весь день предстояло ехать по федеральным магистралям до самого поворота на Моав. Чем дальше на запад, тем меньше становилось машин америстанского типа. На западных равнинах тяжело жилось и в менее засушливые времена первых поселенцев, а теперь они и вовсе превращались в пустыню, поскольку не могли кормить столько людей, а ровная земля и медленные реки не привлекали любителей активного отдыха. К тому времени, как на горизонте показались Скалистые горы, ветряки окончательно сменились солнечными электростанциями. Утром, пока электромобиль на максимальной скорости несся по равнине, четверо принстонцев «работали» – то есть с головой ушли в научные статьи, материалы для стажировки, соцсети, развлечения и то, что редакторы присылали им в качестве новостей. София сидела «за рулем», Енох – на переднем пассажирском сиденье. Поскольку у него не было очков, а значит, и других занятий, кроме как смотреть в окно, вежливость вроде как требовала уступить ему это место. После цивилизованного ланча в центре Денвера два часа ехали через Скалистые горы – мозаику дорогих курортов и поселков, где в щитовых домиках ютилась обслуга. Затем началась пустыня Межгорного Запада, такая же негостеприимная, как к востоку от Скалистых гор, но куда более живописная.

– Наглядный пример, – сказал Енох Софии, продолжая разговор с того места, на котором они остановились вчера. – Мы с вами сидим примерно на расстоянии метра друг от друга и смотрим на это.

Не нужно было объяснять, что «это» – захватывающая дух панорама Гленвудского каньона. Водитель-человек сбросил бы скорость, чтобы полюбоваться, но алгоритм машины, как нарочно, задался целью преодолеть серпантин на максимальной скорости.

– И не просто видим это, а и ощущаем! – полушутливо добавил Енох, когда на крутом правом повороте всех бросило влево. – Буквально ощущаем костями. Геометрия спуска и наша траектория в пространстве-времени воспринимаются внутренним ухом, и никакая виртуальная или дополненная реальность такого не создаст. И все полностью согласовано: то, что испытываете вы, и то, что испытываю я. Наше мировосприятие сходится. Я безуспешно убеждаю Элмо, что мозгу все это необходимо, что без целостного мира не только я не мог бы говорить с вами, но и мой мозг не мог бы говорить сам с собой.

– А вот еще более наглядный пример, – вставил Фил с середины заднего сиденья и сдвинул очки на лоб, чтобы лучше видеть то, что высилось посреди дороги.

Они выехали из Гленвудского каньона и оказались в широкой долине, где на скрещении дорог стоит город Гленвуд-Спрингс. Здесь федеральная трасса поворачивала обратно на восток к элитному раю Аспен. Тех, кто подобно им собирался ехать на запад в Юту, встречал анимированный ядерный гриб над разделительной полосой.

Рекламные щиты в традиционном смысле исчезли вместе с бензоколонками и пепельницами. Куда дешевле и эффективнее показывать каждому таргетированные послания через очки. Послания эти должны быть интересными и полезными, иначе их отфильтрует даже самый дешевый редканал. Если вы все-таки хотели поставить у дороги что-то, что невооруженным глазом увидят все, то наилучшим решением была голографическая проекция. Разумеется, человека-водителя это бы отвлекало, создавая угрозу аварии. Однако машины теперь ездили на автопилоте, и против голографических билбордов оставалось только одно возражение: они безвкусны и раздражают. Стандарты менялись в зависимости от места. В Гленвуд-Спрингс вульгарная агитация была под запретом; муниципальные власти следили за соблюдением хорошего вкуса, дабы сверхбогатые туристы по пути в Аспен не уехали пить кофе туда, где ничто не будет оскорблять их взор. К западу от города проходила невидимая граница, за которой разрешалось все. И кто-то, воспользовавшись этим, поставил закольцованную мультимегаваттную голограмму анимированного ядерного гриба, над которым висела огромная желтая надпись: «ПРАВДА О МОАВЕ!!»

За первой голограммой последовала целая череда объявлений, расставленных на стошестидесятимильном отрезке до поворота на Моав. За внимание проезжающих боролись по меньшей мере два разоблачительских заведения: «туристический центр» и «музей». Оба были созданы в убеждении, что Моав разрушен, а всемирный правительственный заговор это скрывает. Оба сильно смахивали на вполне коммерческие туристические приманки под видом некоммерческих организаций. Была и третья приманка; ее рекламировали куда меньше и в стиле, который ассоциировался у Софии с Национальным общественным радио. В зависимости от вашего редканала это место именовалось «Официальный информационный центр» либо «Гнездо лжи». Судя по всему, его создали адекватные люди, возможно, на деньги, выделенные с отчаяния Моавской коммерческой палатой.