Падение Рипера

– Пошли, – сказал Пак, дотрагиваясь до моего локтя и подталкивая меня вперед. Я шагнула к Пэйнтеру, наши глаза встретились. Я стояла перед ним, напряженная и смущенная. Пака со мной не было, поняла я. Он отступил назад, предлагая мне все, что мог в данных обстоятельствах.

– Привет, – тихо сказала я.

– Привет, – ответил Пэйнтер. – Спасибо, что пришли.

Это было даже сложнее, чем я себе представляла.

– Я хотела, чтобы ты познакомился с ней, – ответила я ему, чувствуя себя неуверенно. – Ты должен знать свою дочь.

Он посмотрел вниз, на крошечное спящее личико. Она родилась с головой, полной светлого пушка. Я надела на нее маленькую белую головную повязку с цветком – она подходила к ее сарафану, подарку от Лони.

– Можно... можно я ее подержу? – тихо спросил он.

– Конечно.

Он протянул руки, и я осторожно передала ее, задержав дыхание, когда наша кожа соприкоснулась. Это было все еще там, притяжение между нами. Интенсивное и электрическое. Иззи вздрогнула, ее маленькие ручки поднялись, когда она открыла глаза.

Бледно-голубые, как и у него.

Они уставились друг на друга, отец и дочь, и что-то в моей груди сломалось. Он протянул к ней палец, и маленькая Изабелла крепко схватила его, издав тихий булькающий звук.

– Она прекрасна, – прошептал он, и хотя мы были окружены людьми, казалось, что мы были единственными в комнате. Только я, он и наша дочь ...

– Ты не хочешь посидеть с ней? – спросила я.

– Да.

Я огляделась, найдя свободный столик. – Давай пойдем туда.

Пэйнтер подошел медленно и осторожно, держа Иззи так, словно она была сделана из стекла. Казалось, он что-то шепчет ей, и все мои сомнения в том, что он ее полюбит, исчезли. Он уже влюбился в нее – влюбился так же сильно и быстро, как я в первый раз, когда увидела ее в отделении интенсивной терапии.

– Эм прислала мне фотографии, – сказал он, когда мы уселись за стол. – Она рассказала мне, как ты рожала. Похоже, ты проделала потрясающую работу.

– Я пыталась. Кесарево сечение – грубый метод, я действительно хотела сделать все естественным путем, понимаешь? Говорят, так лучше для ребенка. Но я просто не смогла, я пыталась и пыталась, но она не выходила.

Он поднял на меня напряженный взгляд.

– Она идеальна, – повторил он, делая ударение на слове. – Ты все сделала правильно, Мел. Мне рассказали обо всем, через что ты прошла, сражаясь за нее. Я не могу себе представить, что кто-то когда-либо делал лучше.

Быстро моргая, я боролась со слезами, щипавшими мои глаза.

– Жаль, что тебя там не было, – прошептала я.

– Мне бы тоже этого хотелось.

Иззи тихонько вскрикнула. Его глаза вернулись к ней, расширяясь в чем-то похожем на панику. Она подняла руки, протягивая их высоко и зевнула. Затем ее глаза сузились, а нос сморщился. Я знала этот взгляд.

– Что с ней такое? – быстро спросил он, его голос был почти паническим.

– Может быть, отходят газы, – сказала я. – А может, она какает. Просто дай ей минутку.

Но Иззи не понадобилось и минуты. Серия громких, влажных, хлюпающих звуков вырвалась наружу. Лицо Пэйнтера исказилось от шока и ужаса – как будто он ожидал, что у нее закружится голова или что-то в этом роде. Он снова посмотрел на меня.

– Что же нам делать?

Я рассмеялся, не смогла удержаться.

– Просто дать ему пару минут, – сказала я ему. – Убедись, что она закончила. Тогда я пойду, переодену ее.

Пэйнтер

Попка Мелани покачивалась, когда она вышла переодеть Изабеллу. Моя дочь – насколько это было нереально? Я увидел разницу в теле Мел с момента беременности – она поправилась. Ее грудь тоже была больше. Намного больше. Я так чертовски скучал по ней с тех пор, как меня посадили. Это было совсем не так, как раньше. Хуже. Не то чтобы проводить время в камере было приятно, но осознание того, что я упускаю что-то такое удивительное, такое важное – превратило это в чистую пытку.

И на этот раз у меня даже не было писем от нее, чтобы пройти через это.

Я надеялся, что это не займет много времени, чтобы поменять подгузник Иззи. У нас было ограниченное время для посещения, и я не хотел тратить его впустую. Одному Богу известно, когда – или если – она снова навестит меня. Господи, я любил девочку больше, чем когда-либо думал, что это возможно, и теперь, наверное, не увижу ее еще несколько месяцев.

– Ну, как дела? – спросил Пак, его голос был тихим, когда он опустился на сиденье напротив меня. Я пожал плечами.

– Ну, если не считать того, что я в тюрьме и пропустил первые пять месяцев жизни моего ребенка, то чертовски здорово. Как твои дела?

Пак медленно улыбнулся. – Лучше, чем у тебя. Я присматривал за ней для тебя.

– Спасибо, – сказал я. – На этот раз я все испортил, брат. Очень сильно.

Он кивнул. – Да.

Я сдержал смех, наклонившись вперед над своими ногами.

– Мне нравится, как ты всегда стараешься меня утешить.

Пак поднял бровь. – Как будто ты хочешь, чтобы я заливал тебе в уши?

– Вполне справедливо. Как прошла поездка?

– Хорошо, – сказал он. – Странно путешествовать с ребенком, но она была хороша. Немного плакала во время взлета. Мел пришлось ухаживать за ней в самолете. Думаю, ей стало немного не по себе.