Падение Рыжего Орка

Сергей Леонидович значился служебным водителем Тина — и такой у гражданина Тихого водился персонал. Сегодня как раз Сергей Леонидович нес вахту — по доставке тела именинника домой. И его особо важных гостей, видимо. Тошно стало. Полный букет просто-таки. Тоскливо, больно, тошно. Варя сегодня с утра еще не знала, чего ожидать от этого вечера. Но сейчас была уверена совершенно точно — ничего хорошего.

— Слава, не надо. Я вызову такси.

— Варя, не будь врединой, — Ростислав уже держал телефон около уха. — Леонидыч, ты на месте? Отлично, подкатывай к входу. ВИП-пассажир у тебя.

Ракитянский помог ей надеть пальто. Проводил до машины, открыл дверь. «Чтобы удостовериться, что я уехала и больше под ногами не буду мешаться» — мелькнуло у Вари в голове. И тут за плечом Славика появилась мрачная тень.

— Рося, принимай командование парадом.

Ростислав ошарашено обернулся и уставился на друга.

— В смысле?

— В прямом. Заколебался я уже. Там все равно все уже пьяные, и всем весело. Вот так и держать. А я поеду. С Варей.

Ракета растерянно кивнул и отступил в сторону. В машину Варвара и Тихон сели в молчании. Просторный седан мягко тронулся с места.

— Слушай… А ты этот букет… на заказ где-то… да?

— Да.

— Скажешь, у кого? Я повторно закажу такой же.

— Такой же уже не получится, — тихо ответила Варя. — Это же искусство, Тихон Аристархович. Оно уникально. Неповторимо.

На это Тин ничего не ответил.

А у подъезда Вариного дома у них случился скандал. Потому что Тихон Аристархович выказал намерение отпустить машину, а Варя заявила, что она его на порог не пустит. К тому моменту она в полной мере осознала, насколько сильно он пьян. Просто в дым. Примерно в таком же состоянии, как в их первую встречу. Это было… полгода назад? Да, Тихон, похоже, пьет редко, но метко.

— Езжай домой, я тебе серьезно говорю!

— Не хочу домой. Хочу к тебе. Тебя хочу, — прижимает к себе, шепчет на ухо, обжигая горячим дыханием и парами алкоголя.

Ага, как же! Он пьяный, неадекватный и ему хочется дать в лоб.

— Вали домой, Тихий. Тебе сегодня не дадут.

— Почему? Тебе же хорошо со мной.

— Мне с тобой хорошо, когда ты трезвый! — теряет терпение Варя.

— Не любишь ты меня, — горестно вздыхает он. Демонстративно надувает губы, по которым срочно хочется треснуть. Детский сад!

— Да за что тебя любить, алкоголик несчастный! Все, Тихон, марш в машину.

— Злая Варька… — бормочет он.

Терпение рассыпается окончательно, она хватает его за руку и тащит к машине. Тихий не сопротивляется — и то хлеб. Потому что если бы он уперся — силой она бы его с места не сдвинула, несопоставимые росто-весовые показатели.

— Домой. Спать! — сдавая Тихого на руки водителя.

— Не любишь ты меня… — еще раз трагически бормочет он, неловко садясь в машину.

Нет, не детский сад. Ясли!

Варя успела переодеться. Снять макияж. Сходить в душ. И потом смутное беспокойство все-таки прорвалось. Надо было Тихона у себя оставить. Ну и что, что пьяный. Даже если бы приставать всерьез стал — не убыло бы с нее, перетерпела бы. Ведь знает, на что способен Тихий в таком состоянии — тонкий шрам по линии челюсти тому свидетель. И видимо, не только этот шрам. Вот вляпается же во что-нибудь. Как пить дать вляпается! Зачем она его отпустила? Почему выгнала? Лучше бы пусть здесь был. Пусть бы храпел пьяный. Пусть. Зато она бы точно знала, что с ним все в порядке. А теперь сиди и мучайся неизвестностью. Нет, сил нет. Схватила телефон. Длинные гудки болезненно долгие. И, наконец, хриплый голос в трубке. Даже не голос — сонное, невнятное и вопросительное:

— Ммм?..

— Ты где?!

— А ты кто?

— Тихий!

— Ой, Варя, не кричи так… — простонал он.

— Где ты? — и в самом деле, чего она орет?

— Дома… кажется.

— Один?

— Вроде.

— Тихон!

— Не кричи! Щас, свет включу… — мычит неразборчиво он. — Дома я, да. Один. — И, после паузы. — Пацаны на улице остались.

Ее только-только наметившееся спокойствие испаряется.

— Какие пацаны?! — ведь он же уехал с водителем?!

— Да местные какие-то, — зевает Тихон.

— Что им от тебя нужно было? — уже, кажется, догадываясь об ответе. И холодея.

— О высоком поговорить.

— Тиша…

— Ну и заодно телефон, бумажник и часы отжать — это уж как водится.

— Ты… — ей становится по-настоящему страшно. — Что с тобой?! Тебя… избили?!

— Вот еще! — фыркает он. — Что ты обо мне так плохо думаешь? Я не мальчик для битья. Но поскандалили чуток…

Благоразумие исчезает. Все исчезает. Дурацкий и неправильный страх затмевает все. Ей надо точно знать, что с ним!

— Я сейчас приеду к тебе!

— Вааарь… — сквозь зевоту мычит он. — Я про секс пошутил. Я сейчас в состоянии нестояния. Давай завтра. Оформлю тебе десерт по полной программе.

Что?! Кто про что, а вшивый про баню!

— Тихий! — и тут в голову прорывается все-таки здравая мысль. — Пришли мне свою фотографию. Сейчас же!

— Без трусов?

— Плевать! В трусах, без трусов! Чтобы лицо было видно!