Падение Рыжего Орка

— Да что ты, Тиша, — серьезно ответил отец. — Какой ресторан, когда я так одет? Да и матушка тоже… Надо же, чтобы было красиво, нарядно, раз уж в мир выходить. У нас вот с Серафимой Андреевной через неделю тридцать пять лет будет, как мы друг дружке глянулись. Так вот и пригласи родителей отметить такую важную дату.

— Ты помнишь! — всплеснула руками Серафима Андреевна.

— Да как такое забудешь, — улыбнулся Аристарх Петрович.

Договорившись по горячим следам с родителями на следующую субботу, Тихон расцеловался со всеми, усадил свое семейство в машину к Сергею Леонидовичу и какое-то время еще стоял у подъезда. Уже скрылся за углом дома черный служебный седан, который увез его родителей и сестру в Коломну — сам Тин еще не рисковал так надолго за руль. Уже можно возвращаться домой — впервые за почти пять месяцев в пустую квартиру. Уже на дворе конец июля. Уже прошло сто пятьдесят три дня без Вари.

Что он сделал, чтобы вернуть ее? Чего он добился за эти дни?

Ничего.

Действие четырнадцатое. Обе труппы — из столицы и из провинции — дают совместное выступление.

Из авторской суфлерской будки, со вздохом: «Что ж вас так много-то?». А потом, раздраженно побулькивая коньяком из кофейника: «Ну пустите уже Героя к Героине, не толпитесь рядом!»

Он обрел то, что уже и не чаял. Не ждал, но все-таки надеялся. Семья. Теперь у него есть семья. Но, как это часто бывает в жизни, приобретение обернулось и потерей. Ты что-то получаешь — тебе кажется, что просто так. Повезло. Но — нет. Где-то убыло. Или убудет.

Только вернувшись к корням, Тин полной мерой осознал, что натворил. Что он там себе думал на следующий день после того проклятого дня? Что купит Варе цветочный магазин? Что предложит обручальное кольцо? Ха. Всего золотовалютного запаса самых богатых стран мира не хватит, чтобы купить Варино прощение. И дело даже не в том, что сам Тин вернулся к другой, изначальной системе ценностей. Кроме этого, он теперь лучше знал Варю. Он познакомился с ее отцом и братом. Узнал, что это за люди. И понял, что за человек на самом деле Варвара Глебовна Самойлова. Не сладкая рыжуля, с которой ему охрененно в постели и нескучно вне ее. Нет, другая. Та, которую он старательно пытался игнорировать все это время. Ее интеллект, силу характера, чувство юмора, жизненные принципы. Все теперь вышло на первый план. Из-за Вариной аккуратной спины вышли две здоровенные фигуры. Двое мужчин, так похожих между собой и на нее. Ее отец и брат. И это окончательно и бесповоротно показало Тихону, что за человек Варя, в какой семье выросла, кто ее воспитывал. И яснее ясного сказало о том, что у Тина нет шансов. Такая, как она, не простит того, что он сделал. Это просто невозможно простить. Да и сам он — он теперешний — никак не мог понять, как та Варя, которую он теперь узнал, сможет простить его тогдашнего, тот его поступок. Этот поступок был просто за гранью всего. Хотел отрезать ее — и отрезал. Окончательно. Обрыв, обвал. Катастрофа.

То, что поначалу, сразу казалось ему всего лишь большой лужей, препятствием значительным, но преодолимым — ну, подумаешь, ноги намочит в худшем случае — оказалось на деле огромным океаном. Не докричаться, не переплыть. Только утопиться с горя.

Как же он тосковал без нее. По разговорам. По улыбке. По тому, как много нового и интересного узнавал от нее. У него за годы самостоятельной жизни выработалась привычка в разговорах помалкивать и мотать на ус, отделываясь шутками. Сказывались пробелы в образовании и университеты только жизни. С Варей же было нереально интересно и комфортно — включались на полную мозги, появлялось желание говорить и слушать. И много чего еще делать. Да, много чего еще у них было. Так много. Старательно не вспоминал то, что связывало их в постели, хотя прорывалось иногда — неконтролируемо. Как обвивают его пальцы ее тугие гладкие локоны. Как идеально ложатся его руки на ее тело — кажется, все Варины впадинки и выпуклости точно созданы под его пальцы и ладони. Как сказано — каждой твари по паре? Он свою пару нашел. И потерял. И память снова вероломно приводила его в тот злосчастный день, к дверному проему и Вариным глазам. И потом — спина. Все, что ему осталось — видеть ее натянутую до звона удаляющуюся спину.

— Тихон Аристархович, вас тут спрашивают.

— Кто?

Услышав в трубке ответ метрдотеля, едва ли не бегом срывается с места. Ну наконец-то!

— Здорова.

— Привет, — с видимым удовольствием отвечая на рукопожатие. — Какими судьбами?

— Да так, — пожал плечами Самойлов-младший. — О здоровье заскочил разузнать. Как рука.

— Ага, как же! Поужинать на халяву заехал — так и скажи, — Тихон так рад Николаю, что тут же начал нести чушь.

— Не знаю, не знаю, — протянул Ник. — Рискну ли я в вашей забегаловке что-то съесть. Без опасения нажить гастрит.