Падение Стоуна

— Очень немногие в Англии интересуются тем, что творится за пределами Империи, — весело сказал он, — пока их самих это не касается. По большей части можете писать, что пожелаете, а для всех важных событий прекрасно подойдет дословный перевод из почтенной парижской газеты. На вашем месте я не стал бы тратить силы, бегая в поисках интересных историй. Никто не будет их читать, и скорее всего их не опубликуют. Единственное, ради чего стоит трудиться, — скандал в высшем свете. Они всегда хорошо проходят, так как подтверждают мнение наших читателей о безнравственности французов. Книжные рецензии, если вы не против, я оставлю за собой. И театр, но только если участвует Бернар.

Я сказал ему, что все книжные рецензии он может оставить себе.

— Я думал, — осторожно начал я, — не написать ли мне несколько статей о Фондовой бирже.

Он нахмурился.

— Валяйте, если хотите. Мне это особо интересным не кажется. Но разумеется, на вкус и цвет.

— Мне назвали несколько имен, — добавил я. — Было бы невежливо не нанести визит.

— Господи милосердный, разумеется. Идите. Не думайте, пожалуйста, что я намереваюсь как-либо вами руководить. Пока вы пишите по статье примерно раз в две недели, все будут довольны.

— Постараюсь, — пообещал я.

— Вчера я уже одну я написал, — сказал он. — Поэтому еще некоторое время мы чисты. Если вы напишите следующую…

Я сказал, что, на мой взгляд, сумею написать что-нибудь за пару недель, и он, просияв, откинулся на спинку стула.

— Замечательно. Значит, с этим улажено. А теперь, где вы остановились?

Остановился я в гостинице и, так уж получилось, прожил там следующий год: это был самый дешевый выход, так как мне не хотелось тратиться на дом и прислугу, а номер был вполне приемлемым. Домашний очаг никогда не был моим величайшим желанием в жизни и уж точно в ту пору: удобная кровать и приличная еда — мои единственные потребности, и отель «Фарос» (на самом деле несколько комнат над кафе с услужливым домохозяином, чья жена согласилась стирать мне белье и иногда готовить) давал и то и другое.

Рассказ о моей повседневной жизни я опущу, поскольку большого интереса она не имела и состояла главным образом в создании тех сетей информаторов и завязывании знакомств, которые необходимы журналистам и прочим алчущим сведений. Как это делается — вполне очевидно и заключается в основном в том, чтобы представить себя как можно более привлекательным и безобидным, создавая пустоту, которую другие стремятся заполнить болтовней. В сплетнях проскальзывают намеки и зацепки, которые — иногда — приводят к чему-то более важному. Я заводил знакомства в самых разных кругах, так как нашел французов — вопреки их репутации — и очаровательными, и гостеприимными. Я обхаживал торговцев на Фондовой бирже, драматургов Латинского квартала и политиков, дипломатов и солдат — в самых разных районах города. Все они, полагаю, считали меня немного скучным и не имеющим собственного мнения: иметь мнение в мою роль не входило.

И в августе поехал в Биарриц, куда отправлялись нувориши республики отдыхать в окружении старых имен и титулов и держаться на должном расстоянии от Народа, класса, которым они восхищались в принципе, но с которым не желали иметь ничего общего. Упоительное зрелище, если наслаждаться им недолгое время, доказательство состояний богатых и умения французов развлекаться. Все, кто что-либо значил во французском свете, стекались на отрезке побережья, ограниченном отелем «Дю Палэ» на севере и отелем «Метрополь» на юге; гостиницы разделяли с милю или около того прекрасного пляжа и многие десятки вилл прихотливой и причудливой постройки. Городок тогда был на пике своего процветания: сама королева Виктория приезжала с визитом годом ранее, и принц Уэльский показывался ежегодно. Наталия Румынская, принцесса в изгнании, занимала красивую виллу на холме, начали приезжать первые русские великие князья. Англичане колонизировали целый регион от По и Пиренеев до побережья, очевидно, забыв, что Аквитания им больше не принадлежит.

Неделя за неделей, днем и ночью тут кружил бесконечный вихрь удовольствий для тех, у кого были связи, и даже для тех, кого, как меня, можно было в наличии этих связей заподозрить. Доступ в общество я получил при посредничестве мистера Уилкинсона, который устроил так, чтобы принцесса Наталия пригласила меня на один свой прием. С этого момента быстро прошел слух, будто я некто, с кем следует иметь знакомство, — хотя никто не знал почему. Меня готовы были принимать, чтобы попытаться разгадать мой секрет. Мне по очереди приписывали то, что я чудовищно богатый банкир, то, что я внебрачный сын герцога Девонширского, то, что я заводчик скаковых лошадей или владею огромными землями в Австралии. Все указывало на то, что меня следует приглашать на званые вечера, и я приходил, старательно уклончивый в ответах на любые въедливые вопросы, и постоянно настаивая, что я всего лишь журналист «Таймс». Никто не верил.