Падение титана, или Октябрьский конь

На следующий день он посадил ее на осла, и они отправились посмотреть, что сделали с Александрией шесть месяцев войны. Целые улицы лежали в руинах, ни одного неразрушенного дома. Временно возведенные баррикады и стены ощетинились брошенной артиллерией. Повсюду копошились женщины и детишки, выискивая что-нибудь съедобное или полезное для себя. Бездомные, грязные, в лохмотьях, лишенные надежды. От порта почти ничего не осталось. Когда Цезарь поджег корабли александрийцев, огонь распространился и уничтожил все склады, то, что осталось от большого торгового центра, доки, причалы.

– О, и книгохранилища больше нет! – ломая руки, воскликнула Клеопатра. – Каталога нет, и мы никогда не узнаем, что сгорело!

Цезарь с иронией посмотрел на нее, но ничем не выдал своего удивления. Надо же! Ее совершенно не тронул вид голодных детей, и в то же время она готова заплакать из-за потери каких-то книг.

– Но библиотека в Мусейоне, – сказал он, – а Мусейон не пострадал.

– Да, но наши библиотекари такие медлительные. Книги прибывали быстрее, чем они успевали их заносить в каталог, поэтому в последние сто лет их складывали в специальном хранилище. А теперь оно уничтожено!

– Сколько книг в Мусейоне? – спросил он.

– Почти миллион.

– Тогда беспокоиться нечего. Утешься, моя дорогая! Количество книг, когда-либо написанных в мире, никак не превышает миллиона, а значит, сколько бы книг ни хранилось в сгоревшем хранилище, все они были либо копиями, либо новинками. Да и в Мусейоне наверняка много копий. А недавние работы нетрудно достать. Библиотека Митридата Пергамского насчитывает около четверти миллиона книг, большинство из них, я полагаю, новинки. Запроси у него копии книг, которых нет в Александрии. Можешь также обратиться к Сосию или Аттику в Риме. Своих книг у них нет, но они возьмут их у Варрона, Луция Пизона, у меня, у других обладателей больших личных библиотек. Кстати, это напомнило мне, что в Риме нет публичной библиотеки, и я должен это исправить.

Двинулись дальше. Аркада агоры пострадала меньше остальных общественных строений. Правда, несколько ее колонн были разобраны на секции, чтобы заблокировать арочные проходы под Гептастадием, но стены уцелели, как и бо́льшая часть крыши. А вот от гимнасия осталась лишь часть фундамента, здание же суда исчезло совсем. Насыпной холм, воздвигнутый в честь Пана, лишился растительности и водопадов. Его ручьи иссякли, в сухих руслах блестела одна только соль. На всяком клочке ровной земли стояла римская артиллерия. Не осталось ни одного целого храма, но Цезарь был рад, что сохранились скульптуры и барельефы, хотя все они были в грязи.

Серапейон в Ракотисе пострадал мало благодаря своей удаленности от Царской улицы. Однако в главном храме недоставало трех массивных балок и крыша прогнулась.

– А сам Серапис великолепен, – сказал Цезарь, с трудом обходя горы мусора и обломков.

Серапис сидел на золотом троне, усыпанном самоцветами. Похожий на Зевса, с окладистой бородой, с длинными волосами и с трехглавым псом Цербером, жавшимся к его ногам. Голова слегка склонилась под тяжестью огромной короны в форме корзины.

– Очень хорошая статуя, – повторил Цезарь, внимательно разглядывая изваяние. – Конечно, не Фидий, не Пракситель и не Мирон, но очень хорошая. Кто ее делал?

– Бриаксис, – сухо сказала Клеопатра, поджав губы.

Она глядела на храм, вспоминая, какое это было прекрасное здание: удивительно пропорциональное, просторное, с ярко расписанными и позолоченными ионическими колоннами, оно стояло на высоком подиуме со ступенями, ведущими к главным дверям. Метопы и фронтон – подлинные шедевры архитектуры. А остался только Серапис.

«Похоже, Цезарь видел так много разграбленных городов, так много пепелищ, так много свежих развалин, что очерствел сердцем. Картина разрушений не производит на него ни малейшего впечатления, хотя виноваты в них по большей части именно он и его солдаты. Мои люди ограничились бы простыми домами, лачугами и трущобами, которые мало что значат».

– Ладно, – сказала она, когда Цезарь и его ликторы провожали ее обратно в целехонький Царский квартал. – Я соберу все золото и серебро. Все, что смогу отыскать, лишь бы восстановить храмы, гимнасий, агору, суд и остальные общественные строения.

Цезарь резко дернул повод осла. Животное остановилось, удивленно хлопая длинными ресницами.

– Это очень похвально, – строго сказал римлянин, – но не следует начинать с украшения города. Первое, что необходимо, – это накормить тех, кто остался без средств и без крова. Второе – разобрать все руины. Третье – построить новые дома для простых людей, включая бедняков. Только когда народ Александрии будет устроен, можно тратить деньги на все остальное.

Она открыла рот, чтобы накричать на него, излить свой гнев, но встретилась с его взглядом. О Птах-создатель! Он действительно бог, могущественный и ужасный!