Падший

Устав ждать Лили, я откинулся на мягкую спинку и постарался задремать, но сон не шел. Понемногу вернулась ломота — подруга той, что крутила суставы левой руки. Вновь разболелись локоть и запястье, стало трудно дышать, непонятно с чего засаднило шею, там, где ее захлестнула удавка.

Я нервно встрепенулся и сел ровно. Напитки не разносили, поэтому сам дошел до буфета и налил содовой. Когда осушил стакан и вернулся обратно, наконец объявилась Лили. К моему немалому удивлению, она где-то переоделась, сменив дорожные юбку, блузу и жакет на свободного кроя платье.

— Так и будешь здесь сидеть? — уперла она руки в бока.

Я озадаченно моргнул.

— А какие варианты?

— Ехать будем всю ночь, я выкупила спальную комнату. Идем, мы прекрасно разместимся там вдвоем.

Не желая продолжать этот разговор при посторонних, я последовал за нею, но проходить в кабинет с просторной двуспальной кроватью не стал, просто заглянул внутрь и покачал головой.

— Не думаю, что это удобно.

— Брось, Лео! — легкомысленно отмахнулась Лили. — Ты ведь обещал папеньке присматривать за мной, ведь так?

— Боюсь, такого бы он не одобрил.

— Чего — такого? — прищурилась Лилиана.

— Ну… — замялся я. — Ну не знаю…

— Мужчины! Вечно у вас одни глупости на уме! — закатила глаза Лили. — Ну какая тебе охота трястись всю ночь в общем зале?

Я оглядел вагон, тишину которого понемногу заполнял гул голосов попутчиков, покачал головой и сходил за чемоданом.

— Другое дело, — улыбнулась Лили, запирая за мной дверь. — Да, почему ты не хвалишь мое платье? Тебе не нравится?

— Хвалить надо не платье, а твой вкус, — сделал я комплимент, распустил шейный платок и повесил пиджак на спинку стула. Снял темные очки, помассировал виски и спросил: — Не возражаешь, если я прилягу?

— Что у тебя с лицом? — спросила Лилиана, только тут заметив воспаленную царапину на виске.

— Помнишь шум вчера ночью? Вот это оно и есть.

— Бедненький! Было больно?

Я вспомнил стремительный удар вилкой, внутренне поежился и кивнул:

— Весьма.

— Надо чем-нибудь помазать.

— Ерунда, — отмахнулся я и присел на кровать. Кровь прилила к голове, словно повис вверх тормашками, загорелись огнем щеки и уши. И вновь вернулся мерзкий звон в ушах.

— Что с тобой, Лео? — встревожилась Лилиана. — Ты здоров?

— В порядке, — ответил я, судорожно сглотнув, и пересохшее горло будто наждаком продернуло. — Сейчас буду.

— Я принесу тебе попить!

Моя попутчица убежала, а я без сил повалился на кровать, но взглянул на часы и сразу уселся обратно. Раскрыл переданный Александром Дьяком чемодан и принялся разбирать резиновые трубочки капельницы.

За этим занятием меня и застала Лили. Она протянула высокий бокал, в котором искрилось золотистое шампанское.

— А что это у тебя? — спросила Лилиана, отпив из собственного бокала.

Я отставил шампанское на полку и без особой охоты ответил:

— Надо принять лекарство.

— Так уколы у тебя не из-за наркотиков?

— Нет, — уверил я, выставил банку с раствором серебряной воды на полку над кроватью и воткнул в нее трубку с иглой на конце. Потом закатал рукав сорочки, перетянул жгутом бицепс и принялся работать кулаком, заставляя набухнуть вену.

— Извини, я плохо о тебе думала, — смутилась Лилиана.

— Ерунда!

Я приладил иглу, развязал жгут, и целительный раствор стал понемногу поступать в кровь. Рука занемела, но одновременно с этим начал проходить жар и смолк тошнотворный звон в голове.

Лечить оборотня серебром — удивительно, не так ли? Впрочем, еще кто-то из древних резонно заметил, что разница между ядом и лекарством в первую очередь состоит в дозировке.

— Что с тобой? — спросила Лили, присаживаясь рядом. — Чем ты болен?

— Редкое наследственное заболевание, — ответил я чистую правду и усмехнулся: — Как видишь, по наследству переходят не только деньги.

Лили сделала глоток шампанского и покачала головой:

— Никак не могу в тебе разобраться, Лео. Ты не похож на богатого мота.

— Я только учусь им быть, — рассмеялся я и сразу закашлялся. Потом пояснил: — Еще не так давно мне приходилось в поте лица зарабатывать себе на жизнь.

— И что случилось? Умерла богатая тетушка?

— Бабушка. И давно. Но до совершеннолетия я не мог вступить в права наследования.

— И сколько тебе сейчас? — заинтересовалась Лили.

— Двадцать два.

— Да ты совсем мальчишка! — рассмеялась она, запустила пальцы мне в волосы и растрепала их, но сразу смутилась и поднялась на ноги. — Извини. Дать тебе расческу?

— Не стоит, — отказался я, не став, в свою очередь, интересоваться возрастом спутницы. Она была старше меня на год или два, никак не больше.

Неожиданно вагон качнуло назад, банка с остатками раствора опасно покатилась, но удержалась на полке. Лили поставила свой опустевший бокал на боковой столик, выглянула в окно и сообщила:

— Подцепляют паровоз.

И точно — не успел я выдернуть из вены иглу и согнуть руку в локте, как раздалось два коротких гудка, вагон вновь качнуло, и мы тронулись в путь. Платформа медленно уползла назад, поезд выехал под открытое небо и покатил, все набирая и набирая ход.