Падший

– Она выглядит счастливой, – сказала Майклу Селина, когда они вышли на лужайку из огромного внутреннего двора особняка, где стояли два длинных стола, устланные скатертями, уставленные лиможским фарфором, сияющим хрусталем и горящими свечами в латунных подсвечниках.

– Это счастливая пора жизни, – ответил Майкл, беря Селину под руку. – Она нашла свою вторую половину.

Селина скривила губы.

– Что, ты не согласна? – понизил голос Майкл.

Она покачала головой:

– Пиппа всегда говорила, что ей очень важно найти себе мужа.

– И ты не рада ее выбору?

Селина задумалась на мгновение, прежде чем ответить.

– Фобос добрый молодой человек, – сказала она, – который будет о ней заботиться. Мне просто… мне просто хочется, чтобы она ценила себя. Она могла бы добиться куда большего, чем просто стать женой богатого мужчины. Она умна, талантлива и полна энергии. Мне противна мысль о том, что единственное, чего может достичь девушка вроде нее, это роль невесты.

– Важно видеть и достоинства в ее мечтах, даже если ты с ними не согласна. Разве не так поступают друзья? – Майкл подвел Селину к одному из длинных столов и отодвинул стул, помогая ей сесть, прежде чем занять свое место.

– Я не против ее мечтаний, – поправила Селина. – Они просто… они поражают меня своей обыденностью. Жена всегда вторая после мужа, а я не вижу ничего недостойного в том, чтобы довольствоваться вторым местом.

Майкл наклонился вперед, веселая искра заметалась в его зрачках, когда он произнес:

– Я согласен. Однако, быть может, праздник в честь помолвки не лучшее время и место, чтобы обсуждать подобное?

У Селины вспыхнули уши. Она не понимала, виной ли тому то, что он сказал, или же то, что он внезапно оказался ужасно близко к ней. Его дыхание пахло яблоками, аромат скорее приятный, чем нет.

– Я перешел черту, не так ли? – поинтересовался Майкл беспристрастным тоном. – Бабуля говорит, мне не следует так прямолинейно высказывать свое мнение. Из-за этого я не очень нравлюсь людям.

– Нет, что ты, – тряхнула головой Селина. – Мне нравится, когда ты прямолинейно высказываешь свое мнение. И ты мне нравишься таким, какой есть.

Майкл взял ее руку в свои горячие ладони. Его чувства к Селине было бы сложно не заметить в этом жесте. Что-то екнуло у Селины в животе. Неужели это те самые бабочки, о которых она читала в книгах и которых обсуждали, шепчась, юные девушки? Это ощущение показалось Селине… странным, однако не то чтобы противным. Затем мизинец Майкл обвился вокруг ее мизинца. Селина улыбнулась и получила в ответ лукавую усмешку, заигравшую в уголках его глаз и смягчившую изгиб губ.

Внезапно Селину взбудоражила мысль о том, что, вероятно, ей сейчас полагается поцеловать Майкла. Что этот поцелуй поможет ей наконец понять все то, что она пыталась понять все это время. В волшебных сказках поцелуй всегда был чем-то сильным. Если она поцелует Майкла сейчас, этот поцелуй точно будет магическим. Морок в ее сознании рассеется. Воспоминания наконец к ней вернутся. Селина очнется от сна, в котором не было сновидений.

И она тогда просто… все поймет.

И так же внезапно другая картинка всплыла в сознании Селины. Другой юноша, чьи губы оказались на расстоянии нескольких сантиметров от ее собственных. В ней ожило воспоминание о том, как она лежала ночью без сна и представляла, что он прикасается к ее коже, его прикосновение нежное и сильное одновременно, умоляющее и повелительное в равной степени.

Бастьян. Проклятый прекрасный юноша, который не покидал ее сновидения с того самого вечера, когда она увидела его в ресторане «Жак» меньше недели назад.

Пришлось приложить немало усилий и напрячь волю, чтобы успокоиться после той ссоры. Селина даже поговорила со своим врачом по этому поводу. Он убеждал ее, что подобные моменты не такая уж редкость для тех, у кого было сотрясение мозга. Да и по правде сказать, он недавно читал о французском философе, который описал интереснейшую теорию насчет таких случаев. Он назвал их «la sensation de déjа-vu»[100]. Ощущение, когда будто бы испытываешь нечто во второй раз. Подобный феномен мог бы объяснить, почему Селина чувствовала себя именно так в присутствии этого мальчишки по имени Бастьян – будто бы она знала его в другой жизни, хотя даже сама мысль об этом казалась абсурдной.

Наверное, все можно было списать на ее сотрясение, как ее убеждали окружающие.

Или же все они просто-напросто наглым образом врали Селине.

Эта мысль пугала. Стал бы Майкл ей врать? Стала бы ей врать мадемуазель Вальмонт (которая вернулась из Чарльстона на прошлой неделе) и покрывать подобную ложь? Стала бы врать Пиппа, ее самая близкая подруга?

Официант пронесся к их концу стола, неся поднос с пышными булочками. Он предложил одну Селине, и, когда она потянулась за маслом, кончик ее пальца скользнул по острию большого серебряного ножа справа от нее. Странное ощущение пронзило ее насквозь, которое она словно вспомнила и узнала. Она наклонила голову и подняла ножик, сжала изысканную рукоятку в ладони, разглядывая, как лезвие поблескивает в свете свечей, стоящих на столе.