Падший

На протяжении всего рабочего дня в магазинчике Селина ругалась сама с собой. Она дала обещание никогда больше не разыскивать Бастьяна Сен-Жермена. Она поклялась, что забудет о его мире, оставив его в прошлом вместе со всеми проблемами. Но оставался один вопрос: обязана ли Селина сдержать обещание, данное ему? Обязана ли она быть ему верной? Или же дело тут не только в чести и достоинстве?

Честь и достоинство не особо-то помогали Селине в прошлом. Честная девушка ни при каких обстоятельствах не покинула бы Париж после того, как совершила убийство. Честная девушка предстала бы перед судом в надежде, что правда восторжествует и удача будет на ее стороне.

Смехотворно. Когда удача оказывалась на стороне бедной молодой девушки, если на другой стороне был богатый юноша с титулом?

Селина ничем не была обязана ни одному мужчине. К середине дня она пришла к выводу, что верность и честность – полный бред, если они мешают ей жить так, как она хочет. Как только магазин закроется, она отправится в ресторан «Жак» и снова потребует поговорить с Бастьяном.

Через час Селина поменяла свое решение. Как ни противно ей было это признавать, Бастьян был прав. Она уже обладала всей информацией, которая была ей нужна. Сумасшедший, причинивший ей столько боли, уже мертв. Она в безопасности. Если прекратить уповать на чудо, вероятность того, что память внезапно вернется к Селине, ничтожна мала. Так что пришло время двигаться дальше, нужно начинать жить в настоящем, а не в прошлом. Нужно выбрать Майкла Гримальди и строить с ним будущее на светлой стороне.

Остаток дня Селина вела себя как настоящая грубиянка. Как раз перед закатом, когда Антония попросила ее что-то повторить, Селина огрызнулась как какой-нибудь несносный школьник.

– Мне хотелось бы знать, – задумчивым голосом начала Элуиз, – какая муха тебя укусила.

Селина от этого рассердилась еще больше:

– Какая муха?

– У нас здесь… муха? – взвизгнула Антония, содрогнувшись, ее черная коса закачалась словно маятник, когда она судорожна начала осматривать все углы магазина.

Элуиз поджала губы.

– Если хочешь рассказать, что тебя так беспокоит, то просто расскажи. У меня нет ни времени, ни желания выпытывать у тебя правду, Селина. – Она мрачно усмехнулась. – В конце концов, я не Пиппа.

От того, как Элуиз посмотрела на Селину сверху вниз, ей захотелось либо сбежать, либо огрызнуться. И корона из свернутой косынки на голове Элуиз совсем не помогала. Казалось, будто королева собственной персоной осуждает Селину.

– Где муха? – снова спросила Антония, из-за акцента ее голос звучал еще выше.

– Нет никакой мухи, дорогая, – отозвалась Элуиз. – Но скоро появится целый рой, если мадемуазель Руссо не перестанет срываться на каждом, кто задает ей вопросы.

Получив отповедь, Селина решила укрыться в подсобке до конца рабочего дня, там она занялась сортировкой декоративных пуговиц и кружев из только что доставленной партии. Она вышла только раз, чтобы пожелать Антонии и Элуиз доброй ночи, а затем приступила к уборке, но война в ее мыслях продолжалась, порождая хаос. Спустя полчаса она все же пришла к выводу, что отринет доводы разума и все-таки отправится в ресторан «Жак».

Погасив лампы и закрыв все окна, Селина вышла за дверь, вытаскивая ключи из бокового кармана своего темно-синего пальто.

Почему ей так сложно было последовать совету Чосера и не будить спящую собаку?

– Как сказал бы поэт Джефри Чосер, зачем будить лихо, пока оно тихо?

– Никогда не пойму, что такого удивительного в бесконечности. Всему приходит конец, в том числе и хорошим вещам.

– Тогда Чосер был кретином. Бесконечность поражает нас, потому что позволяет нам верить, что все в мире возможно. Что истинная любовь может длиться вечно.

Селина вдруг замерла, связка медных ключей повисла на кончиках пальцев.

Это воспоминание внезапно вернулось к ней во всех красках и деталях. Она буквально видела лунный свет, отражающийся в серых, как порох, глазах Бастьяна, слышала его бархатный баритон, ощущала, как он смотрит на нее сквозь вечерний сумрак, и тепло в его глазах в тот миг было ни с чем не спутать. Селина чувствовала его близость, и резкий запах бергамота окутывал ее, точно горячий шелк.

Она ведь хотела поцеловать его той ночью. И он хотел ее поцеловать. Теперь она была в этом абсолютно уверена.

Точно нитка распускающегося клубка, воспоминание вдруг начало путаться и рассыпаться на части, словно его не существовало вовсе.

Негодование сдавило Селине горло, ей захотелось закричать в пустоту. Она крутанулась на месте и увидела последние лучи солнца, уходящего за горизонт. Несколько секунд Селина неподвижно стояла и просто смотрела, как краски растекаются по небу.