Падший ангел. Явление Асмодея (СИ)

Он бросился к проклятому портрету и содрал его, обнаружив белых червей, и начал топтать ногами скомканное полотно. Раму он поднял над собой и швырнул в зеркало, за ней полетел тяжелый стул, потом другой, фужеры от вина, канделябр, шкатулка, чертовы браслеты. Зеркало выдержало все. Лишь трещины избороздили его гладкую поверхность. И все больше выглядывал кто-то оттуда…

Янек перевернул стол, схватил с пола кинжал, и снова недюжинная сила сжала его пальцы на рукояти. Он приготовился защищаться, но от кого? В доме что-то было, и он готов был дразнить эту невидимую силу, чтобы вступить с ней в схватку.

– Кто здесь?! – кричал он, и беспорядочно размахивая кинжалом, он вышиб одну из дверей и побежал вверх по лестнице.

На втором этаже его поглотила тишина, и он прижимался к углам – крался как хищник за добычей к каждой комнате – прислушивался – приоткрывал двери – бросался в темноту – распотрошил огромный шкаф, где мог кто-то скрываться – перевернул кровать… Все тщетно – таинственный враг так и не проявил себя…

В одной из комнат он уперся в стул с высокой спинкой, что стоял напротив двери, потерял равновесие и завалился на одно колено рядом с ним. Кинжал выпал, Янек бросился на пол и стоя на коленях стал рыскать по полу в поисках своего оружия. Каждый предмет он хватал и быстро ощупывал. Он уже почти дополз до окна с распахнутыми шторами и в сиянии луны над спинкой кресла появились очертания головы сидящего в нем человека. Сомнений быть не могло – за спинкой торчала голова священника. Получалось, он сидел лицом к двери – и ждал, когда Янек вернется…и оглянется на него…. Он сидел на стуле и ждал его.

– Отец Марк! – непроизвольно вырвалось у Янека.

Священник не шелохнулся.

– Отец Марк! Что Вы здесь делаете?! – боль пронзила пальцы его рук, на которые он опирался на полу. Он увидел, как тяжелые сапоги топчут его пальцы, и больно поднять глаза на хозяина этих сапог.

– Да где этот чертов кинжал? – лезвие, наконец, блеснуло на полу, и он схватился за него двумя руками, прорезая до крови ладони. Вот он уже держит оружие перед собой уцелевшими пальцами, и направляется к стулу…, к пустующему стулу, потому что там уже никого нет. Он хватает проклятый стул – поднимает над собой и стул летит в проход и крошится на части.

В одном из проходов промелькнула сутана, и Янек ринулся туда. Стояла пыль – значит, не показалось. «Священник здесь!» Янек скрывался за каждой стеной, выжидал, перебегал к новому месту, выкрикивая священника. Вот чья-то тень проползла по стене коридора, освещаемой луной, и он перебежал в комнату напротив, но никого не встретил. Одна рука с переломанными пальцами беспомощно повисла, другой, еще способной подчиняться, он растворил все двери. И ветер из распахнувшегося окна поднял шторы и вслед за упавшими со стола предметами, бумаги полетели по дому. «Я поймаю тебя!» – он спрятался за стеной, пока тень не сдвинулась перед ним с места.

Он вернулся в зал, где устроил погром и увидел, что сам уже весь в крови. Кровь струилась с ладоней под рукава сутаны. Он оглядел себя – на нем была сутана. Неведомое ему напряжение окунуло все тело в дрожь, по лицу потек холодный пот, и в горле сдавило дыхание.

Двери, как бешеные собаки, метались на петлях. И зазвенел металл браслета, скатывавшегося по лестнице.

«Священник наверху. Но наверху я все прошел. Его там не было!»

– Не поднимать! – скомандовал он себе, и встав посреди комнаты он обратился к своему врагу: –Выходи! Чертово отродье!

Янек почувствовал, как сжалось все внутри, а лезвие в непослушных руках уже чертило кровавые знаки сквозь одежду на его теле, и нельзя было отвести руку в сторону…

Глава 42

…На кладбище стояли предутренние потемки, и кое-где, широкие, как лапы медведя, листья кустарников начинали мокреть, тяжелея под росой, и даже отблескивать…. Ночной копальщик могил спешил успеть к рассвету. Утих северный ветер, что навевал ночную прохладу, но дыхание копальщика становилось все звучнее – он заметно устал, наклонясь вперед и упираясь рукой в черенок лопаты.

В темноте эти звуки были особенно слышны. Лес замер вокруг, в ожидании грядущего дня, и притаилось кладбище, будто в ожидании новых постояльцев.

– Могилы растут одна за другой! – глухим голосом проговорил священник, и отбросил лопату, едва справляясь с одышкой.

Завершив яму, он перешел к могиле, на которой белели кости животных, собрал их в мешок, отнес с кладбища и высыпал в овраг.

Он быстро вернулся и огляделся вокруг. «Дуновения воздуха обычно приносят облегчение. Но нынче был тяжелый ветер с гор Гроллендаген. Наверное, к непогоде. Что еще он принесет? Не успеваю копать… Пока воюю с одышкой. Сколько можно успеть? Сидишь, унимая боль и ждешь, когда отпустит. Но почему? Почему люди так безумны в ненависти своей? Следят за мной, и готовы на убийство, готовы на любую мерзость. Готовы раскопать мои захоронения! Нарушить прах и память, прах и память… Но каждого ждет расплата!»

– …Откуда в них такое неверие? Готовы раскопать неизвестную могилу. Потревожить прах умершего – и не бояться Бога!»