Палач. Да прольется кровь

– Мессир де Тизан, благородное происхождение, прекрасная репутация… Готова поклясться, вы не из тех, кто обидит бедную нищенку, а вот тот, кто придет мне на смену, будет вовсе не в вашем вкусе. Впрочем, какая разница, когда мое долгое покаяние приходит к концу?

Арно де Тизан открыл рот, чтобы потребовать объяснений, но женщина прервала его решительным жестом:

– Сядьте. Я ждала столько лет. Вы же в состоянии подождать несколько минут!

Ничего не понимая, они снова уселись на свои места. Сильвин Броше взяла с каминного колпака какое-то письмо и, положив на стол, толкнула его к Ардуину. Это были три листа густо исписанной бумаги.

– На твое счастье, добрый сеньор, – объявила она. – Пять дней назад мне его принес мальчик, именно тогда, когда предвидел Луи. Прочти это вслух, прошу тебя.

Под внимательным взглядом Тизана Ардуин начал вчитываться в неровный почерк. Местами буквы были размазаны упавшими каплями воды, оставившими следы в виде звезд. Возможно, это были слезы. Ардуин начал:

Тем, кто со мной в родстве.

Я, нижеподписавшийся, Луи-Люсьен-Мари д’Айон, сеньор Сен-Жан-Пьер-Фикст, признаюсь, что задушил до смерти мерзкую гадюку Анриетту де Тизан. Клянусь, я не предвидел и не желал такого исхода. Тем не менее моя душа вовсе не осквернена этим поступком. Смерть была всего лишь воздаянием, так как эта проклятая дрянь убила троих созданий Божьих – так же, как скоро умру и я. Мне надо…

Одним движением Тизан вскочил на ноги, едва не опрокинув свой стакан вина, который ему только что принесла Сильвин, и гневно заорал:

– Довольно! Что это за мерзость, бред какого-то пьянчуги!

В ответ раздался тихий ровный голос мнимой попрошайки:

– Вы ищете правду, сеньор бальи. Имейте же теперь смелость ее выслушать. Клянусь своей бессмертной душой, что все написанное здесь – правда. Продолжайте чтение.

Мне нужно снова вернуться к ненавистному прошлому, чтобы те, кто прочтет мое письмо, поняли меня. Что же касается их прощения, то оно меня мало волнует.

Пусть я буду проклят навеки, если лгу: клянусь Господом Богом, что Анриетта де Тизан в возрасте шестнадцати лет утопила свою младшую сестру Гермиону…

– Стойте! Прекратите немедленно! И почему я не задушил своими руками этого грязного безбожника, лгуна, святотатца! – неистовствовал помощник бальи.

– А ну тихо! – крикнула Сильвин таким громким голосом, что Ардуин даже подпрыгнул. – Кто вы такой, чтобы решать, какая правда выйдет на свет Божий, а какая будет похоронена? Разве не вы готовы были вытащить эту правду клещами или вырвать ее с помощью дыбы или испанского сапога? А теперь, когда обвинен кто-то близкий вам по крови, вы крутитесь и верещите, будто канарейка!

– Венель, идем прочь из этого нечестивого вертепа! Не желаю больше слышать ни единого слова! – заявил Тизан дрожащим от ярости голосом.

Но Сильвин это, казалось, нисколько не тронуло. Она снова крикнула:

– Сесть, кому сказано! Я не сомневаюсь больше ни в чем, так как испытала гораздо худшее. Вы прослушаете это завещание другой жертвы вашей дочери. Затем вы будете слушать то, что я готовилась вам сказать долгие годы. А нет, так клянусь вам, я выскажу это перед всеми. Перед большой толпой, вы слышите меня? Я твердо решила – и сделаю это во что бы то ни стало! Так что садитесь и будьте паинькой!

Внезапно смягчившись, она кивнула Венелю-младшему, которого вся эта перепалка буквально лишила дара речи.

– Продолжай, мой добрый сеньор. В конце концов, кто лучше тебя знает, насколько испорчены могут быть некоторые создания?