Палома

Праздник был в самом разгаре, когда появилась наша веселая компания. Мадемуазель Тереза улыбалась, Бернадетта сияла. На самом деле, она уже несколько недель пребывала в неизменно хорошем настроении. Она встретила кого-то? Все указывало именно на это. В тот вечер я рассчитывала все разузнать.

Под деревьями был накрыт длинный стол. Подсвечники и хрустальные бокалы мерцали в свете гирлянд и разноцветных фонариков. В воздухе витал восхитительный аромат мяса и рыбы. Д'Арампе обожали свой край и хотели, чтобы их гости тоже полюбили его. Форель утреннего улова, пиперада[3] с колбасой и фаршированные цыплята в сочетании с винами провинции Суль ожидали гостей. Выступали местные танцоры в традиционных синих и красных костюмах, легкие и веселые. Молодой пастух спустился с гор, чтобы поприветствовать гостей песней. Его благородное лицо, гордый взгляд, глубокий голос сразу же привлекли мое внимание. В моем воображении на его лицо наложилось лицо Паскуаля и, к моему удивлению, Анри. Но тут Колетт схватила меня за руку.

– Ты ни за что не догадаешься, кто здесь!

Ее глаза сияли как никогда прежде.

Внизу, возле замка, группа гостей играла в пелоту. Настроение у всех было приподнятое. Мячи летали, сопровождаемые взрывами смеха и криками радости. Один из них, мужчина лет сорока в двубортном костюме, соломенной шляпе и лаковых дерби, начал петь. Сразу же воцарилась тишина. Он пел на баскском языке, хоть и со странным акцентом, затем исполнил несколько баскских танцевальных па – ничего выдающегося, но публика вдруг взорвалась аплодисментами. Колетт была в восхищении.

Я никак не могла понять причину такого восторга. Кто этот человек, которого, казалось, здесь все знают?

– Это Шарло! – шепнула мне Колетт.

Шарло

?

Тонкими пальцами она изобразила усы, шляпу-котелок и зашагала, переваливаясь с ноги на ногу, как пингвин, вертя в руках воображаемую трость.

– Чарли Чаплин?

Я не могла в это поверить. Тот комик, которым мы с Колетт восхищались в «Малыше» и «Золотой лихорадке», был совсем не похож на элегантного седоватого мужчину, танцующего возле стенки для игры в пелоту.

– Но что он делает здесь?

В самом сердце провинции Суль, у подножия Пиренеев, среди коров? Это казалось мне совершенно невероятным. Колетт пожала плечами.

– Говорят, в прошлом году здесь были Черчилли. Почему бы и ему не приехать?

Она улыбнулась. Американский актер поднял глаза. Наступила тишина. Все взгляды обратились на Колетт. На ее улыбку. Ее блестящее платье. Белые плечи. Белокурые волосы. Время остановилось.

Чаплин был невысоким, худощавым, но от него исходила завораживающая, гипнотическая энергия. Он был очень красивым мужчиной. Не сводя глаз с Колетт, он пробился сквозь толпу, взял ее руку и осторожно поцеловал.

– Чарльз Спенсер Чаплин, – представился он.

И добавил по-французски, с очаровательным акцентом:

– Мне очень приятно.

В его глазах плескался смех, он излучал невероятное обаяние. Все вокруг молчали, как завороженные. Мы были уже не в Тардеце, не в Стране Басков, а где-то в Голливуде.

– I was told the Страна Басков was a чудо and I do realize now what was meant.

Колетт подняла бровь, забавляясь.

– Месье Чаплин, для актера немого кино вы удивительно разговорчивы.

Вокруг послышался смех. На лице Чаплина появилась обиженная гримаса, но затем оно озарилось, внезапно преобразившись. Его осенила идея. В выражении его глаз, в движении губ и бровей разыгрывался целый фильм. Он повязал вокруг шеи невидимую салфетку, с довольным видом погладил живот, затем нарисовал в воздухе воображаемый стул, стряхнул с него пыль. И с торжественным, подчеркнуто церемонным видом пригласил Колетт сесть на него.

– May I sit рядом с вами for the ужин? – спросил он.

Послышался ропот одобрительного умиления. У одной только Колетт был тот отстраненный вид, который она когда-то принимала во время поездок в автомобиле. Она очаровательно надула губки, изображая нерешительность, затем взяла Чаплина под руку.

– Полагаю, кто-то должен пожертвовать собой, чтобы научить вас французскому! – дерзко бросила она в лицо побежденному клоуну.

Вдруг в толпе раздался голос:

– О Господи! Колетт! Неужели это ты!

Подошла высокая брюнетка с лошадиным лицом. За ее черным платьем тянулся шлейф, прикрепленный огромной брошью с лунным камнем. В руке она держала длинный мундштук. Все в ее облике казалось чрезмерно, непропорционально длинным – подбородок, ноги, пальцы, сигарета. Колетт замерла, затем бросилась ей на шею.

– Эмильена!

Долгие объятия. Чаплин внезапно перестал существовать. Высокая брюнетка отступила назад, чтобы лучше рассмотреть Колетт.

– Ничего ж себе! Хороша, как и раньше! Вот, значит, где ты пряталась все это время?

У нее была довольно вульгарная манера речи, гораздо более грубая, чем та, что удивила меня при первой встрече с Колетт.

– Я не пряталась, я…

– Месье… – перебила она, приветствуя Чаплина обольстительной улыбкой.

Манерно протянула ему руку. На ее среднем пальце сверкал огромный изумруд. Чаплин вежливо поцеловал ее.