Палома

Он обернулся. Его глаза блестели.

– Я люблю тебя, Роза. И даже если для тебя это ничего не значит, для меня изменилось все.

Я покачала головой. Я попала в ловушку. В ловушку его любви. Моего желания. В ловушку! Стоило мне ощутить себя свободной! Раз в жизни сделать то, что хочу, как все рассыпалось у меня на глазах! А ведь это именно он учил меня следовать за своей мечтой! Ничего не бояться!

– Я ничего тебе не обещала, Анри! – крикнула я.

По моей щеке скатилась крупная слеза. Я была в ярости. Почему я должна оправдываться? Я не сделала ничего дурного! А мое собственное горе? Кто-нибудь собирался меня утешить?

– Ты так и не понял, что я никому не принадлежу! Анри, я не принадлежу тебе и никогда не буду принадлежать! Как я должна сказать это, чтобы ты услышал?

Жесткая атака. Прямая. Мои слова вонзались в него как отравленные стрелы. Они разрушили нашу дружбу. Растоптали остатки его надежд. Разбили наши мечты. Уничтожили наше будущее.

Анри кивнул, ошеломленный. Он услышал меня. Он возвращал мне мою свободу. Он надел шляпу и ушел.

45

– Он вернется. Дай ему время.

Колетт не волновалась. Анри расстроился, но он это переживет. Главным предметом ее интереса был Паскуаль. Какой он? Хороший ли он любовник? Колетт сокрушалась, что не познакомилась с ним, и хотела знать все.

– Любовь как лошадь, Палома! Когда падаешь, нужно поскорее вернуться в седло.

Колетт знала толк в любовных разочарованиях. И что-то мне подсказывало, что ни один из тех мужчин, с которыми она встретилась в Стране Басков, так и не смог загладить сердечную боль от ее парижской любви.

Но она была права. По крайней мере, я так думала. Нужно было двигаться дальше. В конце концов, как говорила мадемуазель Вера, случилось и кое-что хорошее. Я наконец-то узнала, что такое чувственное наслаждение. И явно больше не собиралась от него отказываться.

Конечно, это следовало отпраздновать.

Как-то раз, путешествуя с Люпеном, маркиза познакомилась с одной семейной парой. Автомобиль мадемуазель Веры сломался километрах в пятнадцати от Молеона. Марсель копался в двигателе, пытаясь завести его, но так и не смог. Шел проливной дождь, и Люпен вызвался сходить за помощью. По дороге он и встретил месье и мадам д'Арампе.

Супруги, которым было за пятьдесят, оказались приветливыми и дружелюбными. Они были богаты, очень богаты. Потомки знатного баскского рода, они владели красивейшим домом на холме. Роскошный особняк, затерянный среди сельских пейзажей. Они обожали устраивать приемы и вечеринки, на которые съезжался весь Биарриц в поисках развлечений. Принцы крови и короли финансов, великие художники и простые смертные – все они охотно оставляли огни побережья ради этого дома в самом сердце провинции Суль. Они стекались на приемы месье д'Арампе, который стремился открыть для них душу Страны Басков.

В тот день д'Арампе разослали приглашения на званый ужин. На «маленькую скромную вечеринку» они пригласили нескольких друзей, которые были проездом в этих краях. Колетт была наслышана об их незабываемых приемах и очень обрадовалась возможности посетить один из них.

Никогда еще я не видела ее такой сияющей, как в те дни. В мастерской она обрела смысл жизни. Она заботливо и терпеливо наставляла работниц. Все они восхищались ею и ее талантом. Жизнь кокотки осталась далеко позади. Колетт была самостоятельной и независимой. Встречалась с мужчинами, когда подворачивался случай. Таких свободных женщин в те времена было немного.

Что касается мадемуазель Веры, то я подозревала, что у нее роман с одним джентльменом с побережья. Она стала больше смеяться, ее не раздражали замечания мадемуазель Терезы. А самое главное – она убрала свою пишущую машинку и кисти. Маркиза решила жить дальше.

По случаю приема Колетт нашла в магазине на главной улице длинное облегающее платье, которое подчеркивало ее самые сокровенные изгибы. Золотистое, мерцающее чудо из парчи, скроенное по косой, обволакивало ее тело жидким металлом. Длинные прозрачные рукава частично открывали плечи. Я уже привыкла к красоте Колетт, но в тот вечер она была просто ослепительна.

Вдохновившись фильмами, которые иногда показывали в Молеоне, она сделала короткую стрижку, осветлила волосы и стала подкрашивать губы ярко-красной помадой. Настоящая американская актриса, но с лукавым, неуловимо дерзким оттенком, свойственным француженкам.

Мадемуазель Вера выписала из Парижа розовое платье из тюля, усыпанное золотистыми стеклянными бусинами. Прямая тога на тонких бретельках с плиссированной баской, подчеркнутая блестящим поясом. Маркиза была похожа на греческую статую.

Наши вечера были, конечно, великолепны, но они не шли ни в какое сравнение с теми усилиями, которые мадемуазель Вера и Колетт предприняли, чтобы произвести впечатление на гостей д'Арампе.

Этот вечер будет самым грандиозным из всех. И самым трагичным.