Память Древних

И, увы, маги это понимают — поэтому полномасштабно никогда ни во что не ввязываются. В политических и военных игрищах больших людей из чародеев участвуют только те, кто получил стократную рекомендацию лорда-магистра и стража-коммандера и при этом не убоялся сам. Ведь в случае неудачи, особенно с выбором политической стороны, за мага точно никто не вступится.

Маги… Сила, сокрушительнее всех остальных. И кто бы что ни сказал, даже стражи Вечного, которые могли бы в текущей ситуации отыскать заклинателя душ среди людей Молдвинна, им не соперники. Как там говорил покойный ныне Драммонд? «Маги всегда нужны. Тот, у кого их больше, в преимуществе». Разве Пагуба — не доказательство, что павший король зрел в корень? Суть колдовского могущества становится очевидней всякий раз, как над Аэридой нависает тень древнего, неуправляемого, хаотичного чародейства.

Ллейд рывком поднял голову, широким жестом откидывая назад. Больно — до слез! — приложился затылком о холодную влажную стену темницы.

Благой Создатель, как же часто людям не хватает решимости броситься в омут с головой… Рискнуть всем сегодня из страха расплаты — завтра. Где, где эта грань между трусостью и здравомыслием? И он сам, Ллейд, достаточно ли ловко балансирует на этой грани? Он ведь, если подумать, сам для себя идеальный пример того, чем заканчивается риск. Есть ли человек, который рискнул всем — и не проиграл? А, выиграв, не зарвался? Ведь обычно, зарываясь, рискуют снова — до тех пор, пока не падут.

Словно в ответ на его вопрос из длинного коридора, в котором Ллейд коротал одиночество, донеслись невнятные голоса. Стража? Пришли кормить? Который сейчас час? Ллейд нахмурился, потом глубоко вдохнул и до дна выдохнул. Какая разница. Ему все равно ничего не сделают. Просто он… здесь, в кандалах, в наказание.

Раздался какой-то окрик. Слов Ллейд не разобрал, но судя по интонации — клич. Командный. Молодой августин, оттолкнувшись от стены, чуть обернулся в сторону решетки. Клич? Здесь? Может, отец все-таки решил усилить меру взыскания? Ллейд прислушался, затаив дыхание. Голоса смешивались гулом в неразберимое пятно. Становились все громче и ближе. Вечный, что там происходит?

Что-то грохнуло. Ллейд непроизвольно заозирался: чем бы вооружиться? Как защититься? Что там вообще? Видно не было ни зги, но на инстинктах Ллейд вскочил на ноги и дернулся. Колодка оков больно шоркнула по щиколотке.

— Он где-то здесь, я уверен, — прошептал голос знакомого стража. — Сюда.

Ллейд вцепился в решетку, всматриваясь в темноту, как мог. Две оранжевые точки — свет факелов, разбросанно плыли в темноте, как ленивые светлячки. Как ни старался, разглядеть, кто их нес, не удавалось. Проклятье! Шаги становились ближе. Судя по всему, мужчины, человек шесть.

Что все это значит?! — хотел бы он спросить у отца! Неужели Эйнсел совсем выжил из ума?! И кто, если не Ллейд станет следующим августом, а?! Данан?! Гессим?!

— Тут никого нет, — недовольно проворчал еще один знакомый тембр.

— Но больше просто негде, — прошипел, видимо, тот, который был заместо провожатого.

Примерив шанс, Ллейд отступил от решетки подальше, насколько мог — не то, чтобы ему предоставили хоромы вроде личных покоев: всего три шага в длину, и два вглубь. Если не уверены, где он, значит, не отцовские псы. Но тогда КТО?! О, бедра Пророчицы, кому он вообще мог понадобиться?! Молдвинны?! Убили отца, чтобы напасть на клан, и теперь прирежут его? Может, в этом и был их план?! — с ужасом уставился в черноту прохода августин. Заставить Эйнсела призвать Ллейда назад в чертог, обложить тайком крепость на случай сопротивления, а самим под благовидным предлогом проникнуть внутрь и перебить августскую семью! Это сразу обесточит клан. Армию будет некому повести, а крепость можно будет доверить особо далеким родичам Таламринов за сговорчивость перед короной.

Или, может, Айонас? Примчался сюда, чтобы вызволить его, Ллейда. Таламрин цинично усмехнулся: ну да, прямо как принцессу из высокой башни!

Огни факелов приближались, Ллейд всматривался, понимая, что толком ничего не может сделать. Он вдруг сел на землю и безо всякой надежды снова дернул стыковочные части колодки. Ну, мало ли, вдруг прежде он забыл это сделать (целых триста раз), когда его только приволокли сюда. О, Вечный! Где, где его люди! Ему нужна помощь прямо сейчас! Свобода, целые руки, ноги и меч! Вот. Прямо. Сейчас!

— Слышите? — спросил какой-то из пришлых. — Цепь! Он где-то там! Пытается освободиться! Скорей!

Ллейд запаниковал, услышав, как и без того спешные шаги сменились бегом. Что от него хотят?! Может, все-таки Айонас? Или Батиар послал людей его вытащить? Или хотя бы сын Айонаса! Ох, он затруднился бы сейчас сказать, кого ненавидит больше: Брайса Молдвинна или собственного отца! Будь Эйнсел больше человеком и больше мужчиной, чем распоследним скотом, Ллейду вообще бы не пришлось беспокоиться, что отец узнает о его действиях: он был бы под отцовским командованием в освобождении Галлора и Даэрдина от узурпаторов — внутренних и внешних.