Пан Самоходик и загадки Фромборка

— Я не знаю, — сказал я Калиостро, — какие аргументы использовал этот немецкий профессор, который с вами обсуждал наши северные земли. Но эти аргументы, как правило, одинаковы. Они ссылаются на многовековое заселение этих земель немцами, на тевтонские замки, на многочисленные здания, которые здесь построили немцы, и, наконец, на великих людей, которые родом отсюда. Самое интересное, что мы, поляки, вовсе не отрицаем эти утверждения. Гитлеровцы уничтожали все польские следы на этих землях, а мы? Поезжайте в Моронг. На главной площади города в историческом здании ратуши музей имени Гердера, великого немецкого поэта и философа. Мы не только не скрываем тот факт, что Гердер родился здесь, но мы гордимся этим. И это не противоречит нашему историческому праву на эти земели. В моранском и нескольких других округах Мазурии жило большинство немцев, а в других округах Мазурии, не говоря уже о польской Вармии, жила большая часть поляков. Немцы не называли их поляками, только мазурами, как будто это были две разные нации, что, конечно, было просто смешным и свидетельствовало о немецком лицемерии. Немцы в основном населяли города, и лишь немногие поселились в западной части Мазура. Кроме того, здесь жили голландские поселенцы. Но уже ближе к долине Вислы. Но основной частью сельского населения были поляки из Мазовши, так называемые мазуры. Кроме них здесь жила огромная масса литвинов, а также немного потомков древних владельцев этих земель — пруссов. Естественно, что в очень разнообразной среде должны происходить самые разнообразные процессы. И да, многие мазуры, поляки по происхождению, внезапно стали ярыми поборниками немецкой культуры. Если вы сегодня поинтересуетесь деятелями так называемого "землячества" в ФРГ, вы бы убедились, что многие из этих людей носят польские фамилии. Но бывало и наоборот. Здесь мне послужит примером знаменитый активист польского движения на территории Пруссии, в Мазурии, Войцех Кентшинский. Он родился в полностью немецкой семье, и в детстве вообще не умел говорить по-польски. Однажды он нашел документы, из которых следовало, что он по происхождению поляк. Это разбудило в нем огромное чувство единения с Польшей. Его стихи, написанные, впрочем, по-немецки, проникнуты духом пылкого польского патриотизма. Сегодня его имя носит город Кентшин, бывший Растемборг. Итак, как я уже сказал, эти земли представляют собой странный национальный конгломерат. Но, как государство, Восточная Пруссия была создана относительно не так давно. В тысяча семьсот первом году тогдашний прусский курфюрст и польский вассал, Фридрих I, был коронован правителем Пруссии, на что, к сожалению, согласился король Польши Август II, хотя Сейм этому воспротивился. Польша уже тогда была слабой страной и не имела сил защищать свои права оружием. Польша, однако, была здесь гораздо раньше. После Второго Торуньского мира [21], после поражения тевтонского ордена в 1466 году, как Королевская Пруссия в состав Польши вошли: — Гданьское Поморье, земли Хелминьская и Михаловская, Мальборк, Эльблонг и княжество-епископство Вармия. Остальная часть тевтонского ордена стала феодальным вассалом Польши, а спустя полвека получила название Герцогство Пруссия.

Вдруг произошло нечто странное. Я заметил, как из окутанных темнотой прибрежных кустов за моей спиной, вылетел маленький камешек и ударил Калиостро по колену. Камешек покатился и исчез в траве, но я заметил, что к нему привязана какая-то записка.

Я не подал вида, что заметил камешек с запиской. Я просто запнулся, но через мгновение продолжал говорить, как будто ничего не случилось. Мне казалось, что Калиостро не слышал меня и в мыслях был где-то далеко, или, вернее, очень близко к этому камню с запиской, который лежал в траве и до него можно было достать рукой. Но он не стал этого делать, вероятно, опасаясь, что я это замечу.

Во мне проснулась подозрительность. Я говорил Калиостро об истории Восточной Пруссии, и в то же время я думал, что его вопросы об этой земле не были результатом любопытства человека, который когда-то где-то говорил с каким-то немецким ученым, он явно пытался прояснить какой-то важный для него вопрос. Этот основной вопрос должен был быть замаскирован среди многих других, не вызывающих подозрений.

На мгновение я почувствовал желание отставить чашку чая, встать с травы и взять камень с запиской. Но я подумал, что Калиостро заметит этот маневр, и успеет первым схватить записку, которую, конечно, мне не отдаст. Тогда не лучше ли притворяться, что я ничего не видел? Притвориться дураком и при этом не выпускать Калиостро из виду.

Когда я замолчал, Калиостро спросил:

— И все же, несмотря на то, что здесь жило множество поляков, после первой мировой войны по результатам плебисцита[22] большинство населения выступило за немцев.