Папа

Игорь Клейн понимал, что полумер тут быть не может. За месяц он собрал около двухсот бойцов, которых поделил на группы по десять – пятнадцать человек, и поставил во главе каждой самых надёжных своих учеников. Они стали заниматься как чистой коммерцией, так и откровенным рэкетом, защищая коммерсантов, по сути, от таких же, как и они, лихих ребят.

«Спортсмены» во главе с Клейном решительно противопоставляли себя «блатным». «Спортсмены» не ругались матом, строго одевались, а главное, никто из них не сидел.

Милиция в те годы была настолько слаба, что, не имея реальных рычагов противостояния неофициальной бандитской власти, лишь наблюдала за столкновением противоборствующих сторон и с ликованием подсчитывала трупы, которыми щедро одаривала землю каждая «стрелка».

От прежней жизни маленького Игоря почти ничего не осталось. Родители эмигрировали в Израиль, о медицине он и не вспоминал. Осталась лишь скрипка. Он часто играл, в основном в одиночестве, запершись в своей квартире с пуленепробиваемой дверью. Играл и слушал, как лязгает затвор или предохранитель АКМ его охраны на площадке около двери, думал о прошлом и будущем, задавал себе вопросы, на которые не существует ответов. Просто играл и отдыхал. Играл самому себе, а иногда той девочке – Светику-семицветику, как он тогда её называл. Светлане – будущей жене своего друга, босса и партнёра Саши Костылькова.

Глава 4.2

У Костылькова к тому времени, когда Клейн стал криминальным авторитетом, дела тоже шли в гору, но совершенно иначе. Окончив экстерном строительный техникум, он вступил в ряды ВЛКСМ. Быстро освоившись, сразу влился в молодёжное движение города и вскоре стал сподвижником некоторых сил, которые постепенно набирали обороты в стране. Он вовремя получил диплом университета кооперации и, уже будучи специалистом с высшим образованием, начал свою стремительную карьеру.

Вскоре Костыльков возглавил городскую комсомольскую организацию, поэтому к моменту распада Союза оказался именно в той команде, которая и определила жизнь страны на ближайшие десять лет.

Приватизацию он встретил во всеоружии. Скупая ваучеры у населения и имея важнейший источник информации в правительстве Москвы, Костыльков сумел стать собственником нескольких предприятий бытового обслуживания и крупного ликёроводочного завода.

Казалось бы, пора было возвращаться. Но Костыльков не спешил. Его настораживала криминальная обстановка в родном городе. К московской системе, где криминальные структуры были не менее сильны, он уже привык. Здесь существовал свой порядок, который Костыльков знал и понимал. Но в городе, где прошло его детство, всё погрязло в войнах и противостояниях и победителя предугадать было невозможно.

Именно тогда Костыльков впервые услышал о Моцарте – криминальном авторитете новой формации, – дерзко выступавшем против сложившейся десятилетиями криминальной системы. Моцартом Игоря нарекли во время первого пребывания в СИЗО. Он попал туда после очередной разборки, и единственное, что ему разрешили передать в камеру, была его старая скрипка.

Игорь провёл в клетке всего неделю, но вышел уже Моцартом – молодым, дерзким авторитетом, обладающим реальной силой, но презирающим старые воровские законы и понятия. Костыльков знал историю Моцарта, но даже и предположить не мог, что известный криминальный авторитет и его друг детства маленький Ига-Ося – это одно лицо. Проводя рекогносцировку своей старой территории, Костыльков пришёл к выводу, что договариваться нужно со «старой школой». И оказался прав. Институт воров в законе существовал уже почти столетие и опутывал своей системой и связями всю территорию бывшего уже Советского Союза. Связи эти были тесно переплетены с самой верхушкой правящей элиты. «Новая волна», безусловно, вызывала симпатию, но реальных перспектив, как посчитал Костыльков, не имела.

Через свои каналы он договорился о встречах с положенцем города и губернатором области. Все вопросы были улажены, все интересы учтены, и Костыльков вернулся в родной город полноправным хозяином завода и членом узкого круга правящей элиты.

Костыльков понимал, что рано или поздно люди Моцарта придут к нему, как к новому владельцу одного из самых лакомых кусков области. Не прошло и недели, как ранним утром, положив на асфальт охрану завода, без стука в кабинет Костылькова вошли трое молодых людей, одетых в синие костюмы «Адидас», с застёгнутыми до горла молниями.

Костыльков молча продолжал что-то писать в своём блокноте, никак не реагируя на непрошеных гостей.

– Дверь закрой, – велел он стоявшим посреди кабинета бойцам. – Что хотели?

Бойцы молча расступились, и в кабинет вошёл Игорь.

Друзья почти минуту молча всматривались друг в друга, постепенно осознавая ситуацию, в которой они оказались. Костыльков медленно встал, вышел из-за стола и направился к гостю.

– Значит, не забыл всё-таки свою старую скрипку? – улыбаясь, проговорил он.

– Не забыл, – улыбнулся в ответ Моцарт, – но твоя школа взяла верх. Я стал хулиганом. – Моцарт рассмеялся, и они обнялись.