Папины дочки

— Как ты посмела! — возмущенно воскликнула Венис. К счастью, они стояли в том уединенном крыле дома, где никто не мог их услышать.

Кейт смутилась.

— Прости, я не думала…

На самом деле она не считала, что совершила проступок. Она ожидала подобной реакции сестры, и все-таки ее это не остановило. Взяв Венис за плечи, она твердо сказала:

— Вэн, тебе пора прекратить это самоистязание и встретиться с ним. Он нужен тебе.

— Мне никто не нужен, Кейт! И уж тем более мне не нужно твое сочувствие.

— Прошу тебя, спустись к нему.

Венис отвернулась и покачала головой. Ее всерьез испугала эта новость.

— Где он? — бесстрастно спросила она.

— Он ждет внизу; не хочет входить, пока ты сама его не пригласишь.

Венис склонила голову и задумалась. Затем вздохнула и стала спускаться по лестнице.

Гости в вечерних туалетах, черных костюмах и белых рубашках уже входили в широко распахнутые двери зала. Кто-то радостно приветствовал ее, но она пробивалась сквозь толпу, ничего не замечая. Кто-то подал ей бокал шампанского, и она взяла его автоматически, не глядя. Наконец она вышла на улицу. Холодный воздух остудил ее разгоряченное лицо. Она осмотрелась и медленно пошла по дорожке, освещенной янтарным светом фонаря, стараясь ступать так, чтобы не подвернуть ногу на мелких камешках и не расплескать шампанское. У дома стояло несколько машин. Рядом с машиной отца она заметила мужской силуэт и, приглядевшись, узнала Джека. Он был в темном костюме, чисто выбрит и коротко подстрижен. Венис подумала, что ей будет трудно устоять перед ним. Подойдя к Джеку, она поднесла к губам бокал.

— С Рождеством, Вэн, — тихо сказал он. — Мне неудобно было заходить…

— Поэтому я вышла, — отозвалась она.

Они помолчали. Где-то на ветру поскрипывал фонарь.

— Зачем ты приехал, Джек? — спросила она наконец.

— Кейт меня пригласила.

— Это не ответ. Зачем на самом деле ты приехал?

Он улыбнулся.

— Действительно, это на меня не похоже, — признался он. — Обычно я без приглашения не являюсь.

— Так зачем же? — настаивала она.

Венис сама не понимала, зачем она мучает его. Она ведь уже давно могла бы сказать ему, чтобы он больше не пытался с ней видеться, и уйти. Но что-то удерживало ее, не позволяло сделать решительный шаг к разрыву.

— Наверное, я не мог справиться с собой, — сказал он.

Она посмотрела ему в глаза. Да, честный ответ.

— Я три месяца старался найти утешение в работе, но ничего не вышло.

Нужно быть сильной. Нужно взять себя в руки и вспомнить о том, кто она.

— Разве ты до сих пор ничего не понял, Джек? — спросила она. — Это была ошибка, я не должна была изменять мужу. Он умер, и теперь ничего нельзя исправить.

— Вэн, почему ты винишь себя во всем? — с отчаянием возразил Джек. — Ты мучаешь себя, наказываешь. Хорошо, я могу понять это. Но почему ты запрещаешь себе быть счастливой?

— Не тебе судить меня, — резко ответила она, допив шампанское.

— Послушай! Вдумайся в то, что ты говоришь! — настаивал Джек. — Ты до сих пор не можешь избавиться от ложных комплексов, как тогда в Севилье. Ты ведешь себя как ребенок, которого обидели и он злится на всех за это. Это заблуждение, Вэн, остановись!

Он был прав, и она это знала, Она до сих пор боялась своего отца и ненавидела его. Она считала его виноватым в своих страданиях, но не осмеливалась сказать об этом открыто и во всем винила себя.

— Я повторю снова, Джек, — холодно произнесла она, — мой муж умер. Все изменилось. Все. Я уже не та, что была раньше.

— Ты его никогда не любила, — спокойно сказал Джек. В его словах была неприглядная истина, от которой она пыталась отмахнуться.

— Я никогда этого не говорила, у тебя нет оснований так считать.

Джек смотрел на нее с глубоким состраданием. Она казалась такой хрупкой и беззащитной. Он шагнул вперед, протянув к ней руки, но Венис не пошевелилась. Он шагнул еще ближе, Венис помедлила и вдруг упала в его объятия, словно бросилась в поток, который путал и зачаровывал ее так долго. Ей хотелось уткнуться в его грудь и рыдать, словно она была маленькой девочкой, искавшей у него защиты от жестокого мира.

— Я люблю тебя, я скучал по тебе, я так хотел быть рядом с тобой. Давай все начнем сначала, уедем отсюда, — шептал он, гладя ее волосы.

— Прости, — произнесла она, вглядываясь в его лицо, — я боялась своих чувств, я хотела уничтожить их. Я не виновата, это он сделал меня такой.

— Кто? Джонатан?

— Мой отец! Мой отец!

Джек нахмурился.

— Он пытался подчинить меня, разрушить мои начинания, манипулировать мной, контролировать все мои поступки. Он хотел превратить меня в послушную марионетку. — Она захлебывалась от рыданий.

— Что случилось, Вэн? Объясни мне, — мягко сказал Джек, усадив ее в машину. Венис согрелась и постепенно успокоилась. Она рассказала ему обо всем: о том, как Освальд прогнал Люка, заставил ее выйти за Джонатана, а теперь не давал ей возможности начать свое дело в Нью-Йорке.

— Я хочу понять, почему он так делал, — в ярости проговорила она, — хочу узнать зачем. Я хочу знать правду!