Парадокс Тьюринга

Стараясь не очень сильно отвлекаться на оправдывающиеся речи начальника Станции я внимательно осматривал карту пробегая глазами и пояснительный текс. Как оказывалось, Гекату открыли около тридцати стандартных лет назад корабли Даль – разведки, ограничившись поверхностным сбором данных и десантным осмотром. Дальнейшая история новоявленной планеты быстро перешла в длительную стадию исследований и медленного, ничем ни примечательного, зондажного осмотра. Особые структуры, связанные с ресурсной базой тут же потёрли руки усмотрев в плотных водах бескрайних океанов Гекаты возможности дешёвой добычи тяжёлой воды и её концентрированию. А учёная братия хваталась за вполне доступную возможность поработать с первичным материалом, который представлял изначальный жизненный бульон способный чудесным образом преобразовываться на различных стадиях эволюции, в нечто новое и за весьма короткое время. Так на шельфовом плоскогорье появился глубинный добывающий комплекс «Медуза», основой которого стала научно – исследовательская доктрина, почти полностью оттеснив добычу и отправку воды сократив поставки до десяти – пятнадцати процентов.

Но меня занимало отнюдь не эта малозначительная история, а то, почему именно это место было выбрано локальной привязкой для Станции? И какие исследования проводились до сего момента?

– Чтож, Максимилиан, – голос Фаллады вырвал меня из задумчивости, – у вас появился великолепный шанс посетить не только означенное место, но и освидетельствовать его вместе с погибшим афалином по кличке Монах.

Обернувшись, я во все глаза с удивлением уставился на пожилого человека саркастичность которого граничила с язвительностью. Кое кто на Станции уже владел подобным приёмом.

– Знаете, Генрих, в вашем родстве с Элен есть много общего.

– К моему сожалению, только чисто биологические черты. В остальном… – Фаллада тяжело вздохнул.

– По – видимому, и этого уже немало, если даже ваша генотипная сфера влияет на психологические установки Элен.

– И в чём это проявляется? – лицо начальника станции стало более заинтересованным.

– Облекать информацию, по – сути не особо значимую, в эмоциональный заряд некой истинности. Стоит ли оно того, если в ней правды столько же сколько и выдумки.

– Может быть, намеренность обмана?

– Пусть даже так, – не выдержав повысил я голос. – Мне во всём этом совершенно не хочется разбираться. Но по – определённой необходимости, всё же придётся.

– Выходит так, что, по вашим словам, я выгляжу не просто лгуном, но и настоящим саботажником?

– Выходит, – коротко бросил я пытаясь сосредоточится на основном.

– Тогда перепроверьте сводку поступившую чуть более часа назад с орбитального сателлойда. Это несколько поубавит ваш пыл скептицизма и желание делать поспешные обвинения.

Отстранившись от экрана инфора я смотрел сквозь текст и не видел его. Вытянув в неудовольствии губы и демонстративно не стараясь оборачиваться, спросил:

– Что ещё случилось?

В очередной раз менять свои планы подчиняясь чужим экзальтациям и эмоциональным всплескам мне совершенно не хотелось.

– На одном из островов архипелага Тетис обнаружен труп афалина. Надеюсь, уж в этот раз моё посредничество не примут за намерение оправдаться, или солгать. Макс, вы ведь не думали, что я лишь только шутил по поводу смерти Монаха?!

Наконец обернувшись, я увидел стоящего у входа, сдерживающего обиду и горечь пожилого человека. Его гладкий лоб покрылся множеством изломанных и глубоких морщин, а взгляд был опущен в пол. Весь его вид говорил о творившейся внутренней борьбе и непонятном для меня изломе.

– Хорошо, Генрих, я последую вашей просьбе.

– О, даже так! Только вам лучше всего поторопиться, иначе Свен с его норвежским характером не станет придерживать «Эрни» из – за чужой нерасторопности.

Фаллада вышел в коридор не закрыв за собой дверь.

Быстро пытаясь сообразить что к чему, я сразу же выключил инфор и кинулся из помещения вон. Начальника Станции там уже не было.

9

Природа человеческих привычек находить совершенно не соответствующие истинным свойствам предметов ассоциативные названия меня всегда удивляла. Так глайдер, которым нас с Бертом доставили на Станцию прозвали «Лошадкой». Стоило ли больших трудов искать причину тому находя её в самой сути использования аппарата. Но вот действительное названия глубинного мезоскафа вызывала у меня однозначное недоумение. Полное его имя было, как на мой неизбалованный вкус, немногим более привлекательным, чем у глайдера, созвучное испано – мексиканским мотивам: «Эрнесто». И как оказывалось имело отношение не только к конкретному человеку, но и его личному творчеству, в котором некий старик был связан с морской стихией. Подобная щепетильность могла, будто бы, как – то характеризовать персонал «Медузы». Ведь схожими привычками грешили очень многие работники Экстерра, в особенности пилоты и флаинг – драйверы, награждавшие свои машины и космосуда ласкательными именами. Но тут я ошибся – скаф находился на балансе Станции с самого начала основания и изощренное прозвище получил от первых вахтенных работников.