Парадокс упражнений. Научный взгляд на физическую активность, отдых и здоровье

Как только мы вышли из лагеря, я полностью сосредоточился на дороге под ногами. Хасани и Багайо двигались быстро, хотя никакой тропы не наблюдалось, зато почва под ногами казалась предательски ненадежной. Под покровом буйной сочной травы (стоял сезон дождей) таились огромные камни, любой неверный шаг грозил обернуться вывихом голеностопа. Пока мы преодолевали спуск по крутому откосу, держа путь к лесистой долине с поблескивающим вдали озером Эяси, Хасани с Багайо часто останавливались и высматривали свежие следы и прочие признаки близости дичи. Они большей частью молчали и лишь изредка обменивались отрывистыми тихими репликами. Сначала в трещинах огромных валунов мы искали даманов — зверьков размером с кошку, которые смахивают на грызунов, хотя состоят в родстве со слонами. Затем взяли след антилопы куду: отпечатки ее копыт появились никак не раньше, чем утром того дня. Куду мы так и не нашли, зато ближе к середине утра набрели на группку импал (чернопятых антилоп). Хасани сделал нам знак низко пригнуться, скинул тенниску и сандалии и через густые заросли буша начал медленно подкрадываться к животным. Багайо тем временем по широкой дуге двигался в обход антилоп с другой стороны. Мы с коллегой затаились, боясь спугнуть добычу. Через четверть часа я услышал, как просвистела спущенная с тетивы стрела, а вскоре вернулся Хасани. По его раздосадованному виду мы без слов поняли, что он промахнулся. Так что мы остались ни с чем и двинулись дальше, а зной между тем набирал силу.

Спустя некоторое время наш поход сменил цель, потому что охотники уловили отдаленный щебет птички-медоуказчика. В Африке эти небольшие бурые птахи издавна кооперируются с человеком, — возможно, уже тысячи, если не миллионы лет[424]

. Как водится, медоуказчик оглашал окрестности громким настойчивым щебетом из характерных щелкающих звуков ч-ч-ч-ч-ч,

перелетая с дерева на дерево и как будто приглашая нас следовать за собой. Не прошло и десяти минут, как наш маленький помощник привел нас к гнезду диких пчел. Довольные такой удачей, Хасани и Багайо разложили костер и начали выкуривать из гнезда насекомых, запихивая в него пучки тлеющей травы (в отместку они получили несколько укусов), а потом забрали у пчел больше половины их медовых сот. Не сходя с места, они принялись жадно насыщаться диким медом, не забывая выплевывать на землю воск в награду нашему пернатому помощнику.

С этого момента поход на охоту плавно перетек в экспедицию за диким медом. Двигаясь в направлении лагеря, Хасани и Багайо переходили от гнезда к гнезду и везде действовали по одному шаблону: раскладывали костер, выкуривали пчел и лакомились тягучим медом с пчелиным воском вперемешку. Так мы обошли пять гнезд, полуденное солнце уже вовсю жарило, а Хасани с Багайо заметно повеселели и теперь без умолку болтали, ублаженные сладостью, оставив всякие мысли об охоте. В лагерь мы вернулись примерно в полвторого пополудни, с пустыми руками после пятичасовых хождений, зато с диким медом в утробах. Мой GPS насчитал, что я сделал 18 720 шагов и преодолел почти 12 км.

Позже за обедом я беседовал с Багайо и другими охотниками. Все они соглашались, что времена нынче трудные, потому что в их охотничьи угодья нахально вторгаются пастухи племени датога и их скот вытаптывает места обитания дичи. Так что охота теперь совсем не та, что раньше. Теперь они чаще возвращаются с пустыми руками; из-за отсутствия мяса приходится чаще довольствоваться растительной пищей, которую собирают женщины, а также медом и покупной едой. Но мужчины хадза по-прежнему день за днем проделывают то же, что и мы с коллегой и Хасани с Багайо: выходят на промысел в надежде подстрелить дичь, собрать дикий мед и раздобыть что-нибудь, что можно положить на зуб. Женщины тоже ежедневно много ходят в поисках съестного, однако, сопровождая их, я понял, что от этих прогулок они получают куда больше удовольствия, чем мужчины. В обычный день женщины с детьми проходят по несколько километров, пока не найдут хорошее место, где можно накопать каких-нибудь съедобных клубней и луковиц. Тогда они рассаживаются на земле и сидя копают, одновременно болтая, кормя младенцев и присматривая за детьми постарше, а иногда, вырывая из твердой каменистой земли клубень за клубнем, заводят песню. Часть добытого они съедают на месте, сырым, часть откладывают, чтобы приготовить обед, а остальное исчезает в огромных корзинах, которые несут в лагерь. На пути туда и обратно женщины и дети иногда делают привалы, чтобы насобирать ягод или чего-нибудь еще съедобного.