Парень для «Sекса»

– Потому что я с ним не трахалась! Иначе, был бы бриллиант, не волнуйся! – я помолчала, но все равно не сдержалась: – В сравнении с Саней, Женя сам – бриллиант.

На этом, крыть Ирке стало нечем. Она брезгливо поморщилась, меня презрением облила и заявила:

– Мне жаль тебя. Продаешь себя так задешево… То из окна за Каном следишь, то с Кротким трахаешься. А годы идут!

Я напряглась, ощущая важность момента. Помимо воли заговорила стихами:

– Лучше Кан в окне, чем Саня во мне.

– Ну, да. Еще бы! – она показала зубы. – И да, этот депутат, ну, герой твой сегодняшний. Он здорово на еврея похож… Постарайся не отдаться и не влюбиться, – парировала она.

***

Героя звали Александр Геннадьевич Колкин.

Бывший борец и нынешний бизнесмен, он производил впечатление мощной, на редкость хорошо сложенной обезьяны. Одновременно неуклюжий и грациозный, двигался он, как большинство борцов: чуть наклонившись вперед, отчего его руки казались чересчур длинными. Когда эта длиннорукая мускульная мощь подалась в мою сторону, у меня сжалось сердце… Ну, не совсем, но допустим.

Ирка, как в воду смотрела. Дрянь!

Колкину было лет сорок пять и Бонечка наверняка сказала бы, что нельзя быть такой меркантильной, но я нашла его сексуальным. Он, в свою очередь, довольно прямо дал знать, что не только я. И я подумала, если Кроткий вновь пропадет, то я упаду под Колкина.

Мы начали интервью.

Колкин, на собственные деньги, построил несколько залов для молодых парней, уверяя что дети заслуживают лучшего, нежели улица. А именно – бесплатные спортивные секции. Шеф, посылая меня к нему, сказал, что «дети» могли дослужиться до счастья умереть молодыми. В златых цепях. Но этого мне ни в коем случае не нужно писать. На носу, понимаешь, выборы. А нас финансирует правительство края, поэтому писать только про детей. Писать только хорошо. А лучше, совсем восторженно.

Как Тим о Сонечке.

Я обещала. Колкин здорово мне в этом помог.

Все еще впечатленная, шепотом, я рассказывала Тимоше, какие у борца красивые сильные руки. И мускулистые ляжки… А плечи… Ах, хочу к нему на ковер. На личные тренировки!.. Это не мешало мне расшифровывать интервью, а ему, писать свою собственную заметку. А вот Полковнику и Чуви мы, почему-то мешали.

Они плевались, шипели и углились, вызывая желание продолжать себя доводить.

– Бандиты во власти! – вопил Полковник. – Бандиты должны сидеть!

Мы с Тимом ржали.

Я раскачивалась на стуле; Тимоша обтирался вокруг. Мое бедное обмякшее в полуэкстазе тельце, реагировало на него так, как ночью реагировало на прикосновения Макса. Тимоша это, видимо чувствовал и то висел у меня на плече, то терся носом о шею, то, приставив стул, обнимал за талию и ради разнообразия, хвалил не Сонечку, а меня.

По кабинету летали флюиды любви, спариваясь в воздухе с флюидами отвращения.

– Невозможно работать! – яростно плевался Полковник.

– Идите домой, извращенцы! – морщился брезгливый маленький Чуви.

– Ты что-то слышишь, мой милый? – спрашивала я, интимно привалившись к Тимошиному твердому боку.

– Чу, моя милая, это просто ветер шумит в зеленой листве, – отвечал он томно и мы чуть ли не задыхаясь от смеха, хрюкали в столешницу.

Утратив бдительность, мы все не обратили внимания на стук в дверь. А она распахнулась и бритоголовый молодой человек, подпер косяк широким плечом. На его шее висела златая цепь, толщиной в палец. Один из уличных детей, о которых беспокоился будущий секси-депутат Колкин.

– Лена Ровинская, кто здесь?

Вопрос был странный: помимо меня в кабинете сидели трое. Тимур – молодой человек, откровенно мужественного вида, Полковник – пожилой человек с усами и Чуви – то ли человек, то ли мастер Йода, но его никак нельзя было принять за «Лену».

И тем не менее, бритоголовый юноша, на полном серьезе спрашивал, кто здесь я.

Я прокашлялась и села, смущенно вытащив Тимину руку из заднего кармана своих джинс.

– Я.

– Это вам, – пришедший шагнул вперед и сунул мне пакет в подарочной бумаге. Шмыгнул носом, и перемалывая челюстями жвачку, поправил на шее мощную цепь. – Круто вы тут развлекаетесь, Лена.

Мое сердце заколотилось. Я уставилась на маленький квадратный пакет в подарочной упаковке. Потом на вошедшего. Браток был определенно знаком.

– От Александра Геннадьевича? – спросила я с ненужной надеждой, потому что уже узнала его.

– От Дмитрисергеевича.

Жуя жвачку с такой концентрацией, словно готовился к чемпионату мира по жевле, юноша презрительно шмыгнул носом.

– Мне?! – вопрос разбился о его лоб и упал под подошвы рифленых армейских ботинок, с которых стекала вода.

– Вы же Лена? – уточнил он. – Которая еще Лина?

Я кивнула.

– Ну, значит вам.

Он вышел.

– Спасибо! – запоздало сказала я.

Мы помолчали, пока за окнами не взревел автомобильный мотор.

– В мои времена бандюков сажали в тюрьму! – неожиданно яростно припечатал Полковник. Отвернувшись к монитору, принялся громко и сильно колотить по клавиатуре пальцами, как делали все журналисты старой школы, привыкшие работать на печатных машинках. – Дмитрий Сергеевич, так его!.. Щ-щ-щеенок!