Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Еще большей популярностью, чем гравюра художественная, пользовалась у парижан гравюра сатирическая, иначе говоря, карикатура, – как правило, политическая и оппозиционная. Это было средство быстрого реагирования на все злободневные происшествия; придумки карикатуристов мгновенно становились известными всему Парижу. Многим из них было суждено долгое будущее – например, образу «короля-груши», придуманному журналистом Шарлем Филиппоном, издателем газеты «Карикатура». Происхождение его таково: в ноябре 1831 года Филиппона судили за непочтительное изображение короля в виде каменщика, стирающего мастерком со стены июльские обещания («Карикатура», 30 июня 1831 года); стремясь наглядно показать, как легко превратить самый невинный рисунок в такой, в котором власти усматривают крамолу, Филиппон набросал четыре изображения груши. Первая была очень похожа на лицо Луи-Филиппа, последняя почти ничем не отличалась от обычной груши. Карикатура с четырьмя грушами немедленно приобрела широкую известность, и образ «короля-груши» надолго связался в сознании французов с фигурой Луи-Филиппа. По свидетельству Генриха Гейне, даже в июне 1832 года, когда после волнений в связи с похоронами генерала-оппозиционера Ламарка в Париже было объявлено военное положение, в витринах магазинов эстампов по-прежнему красовались самые разные груши: «Грушу, и опять-таки грушу, – вот что мы видим на всех карикатурах. Всего более заметна среди них, конечно, та, на которой изображена площадь Согласия с монументом, посвященным Хартии: на этом монументе, имеющем вид алтаря, лежит громадная груша с чертами лица Луи-Филиппа».

Фронтиспис сборника «Французы, нарисованные ими самими», 1839

Творцы карикатур не только издевались над власть имущими. Многочисленные изображения солдат французской армии в газетах «Карикатура» и «Шаривари» (прежде всего работы художника Шарле) оказывали огромное влияние на формирование французского национального сознания. Населению страны, проигравшей войну и в 1814, и в 1815 году, эти картинки помогали смягчить горечь поражения. Именно из этих изображений, равно как и из популярных водевилей (о которых шла речь в главе двадцать первой), выросла фигура солдата-патриота Шовена – того самого, от фамилии которого произошло слово «шовинизм».

Приобщению парижан к изобразительному искусству способствовали также книжные иллюстрации, которые после 1830 года сделались полноправной составляющей печатных изданий. Конечно, виньетки и буквицы присутствовали в книгах и прежде, но они были полностью подчинены тексту. Теперь же для широкого круга малообразованных читателей различные «картинки» в книгах и периодике стали важны сами по себе, причем ничуть не меньше, чем слова. Использование новых технологий («тоновой» гравюры на дереве, литографии) позволяло печатать иллюстрации быстрее и дешевле. С конца 1830-х годов художники стали выступать в коллективных сборниках наравне с литераторами. Например, в сборнике «Частная и общественная жизнь животных» (1842) все иллюстрации принадлежат замечательному рисовальщику Гранвилю, а в создании текстов приняли участие все самые известные французские писатели того времени. В посвященных Парижу пяти томах сборника «Французы, нарисованные ими самими» (1839–1842) издатель Кюрмер поместил несколько сотен гравюр на дереве. Все французские типы – от герцогини до гризетки, от пэра до бакалейщика – в этих томах нарисованы

не только словесными, но и изобразительными средствами. Наконец, 4 марта 1843 года в Париже начал выходить еженедельник, который так и назывался «Иллюстрация»; в нем изображения тоже играли не менее важную роль, чем текст.

Парижские музеи были не только художественными. На улице Сен-Мартен располагалась основанная в 1789 году Консерватория искусств и ремесел. А.И. Тургенев свидетельствует, что по четвергам и воскресным дням здесь всем было позволено «видеть собрание проектов машин, орудий и моделей, иноземцами и французами изобретаемых, – обширный архив промышленности народной и иностранной». На территории Королевского Ботанического сада работал Музей естественной истории, основанный еще при Людовике XIII и открытый для публики с 1650 года; здесь хранились богатейшие коллекции флоры, фауны и минералов.

Чужестранцы порой иронизировали над привычкой французов называть любую коллекцию музеем. Так, немец Шультес в 1815 году ехидно заметил по поводу парижского «музея артиллерии» в бывшем монастыре на улице Святого Доминика, что в Германии подобное помещение со множеством различных орудий назвали бы просто каретным сараем.

Впрочем, русские путешественники описывали многие парижские музеи с восторгом. Например, на М.М. Петрова огромное впечатление произвел «Бюффонов кабинет натуральной истории»: