Паром через лето

Посредник вскричал:— Вы убиты, сержант, наповал!..А я–тона счастье слепое свое уповал,когда мы бежали, шалея,в учебном огне.И цепь отпустила меня,разомкнувшись на мне.Я падал на спинув стране облаков кучевых.Земля доносиладыханье и топот живых.Летел, накреняясь по ветру,высокий ковыль,и дым клочковатый,и горькая рыжая пыль.Убитый условно,я падал на полупути.Трава и деревьямогли сквозь меня прорасти.И птица щеголраспевать надо мною могла,

когда наступаетвесенняя душная мгла.…А кто‑то сорвет землянику и скажет:— Горчит…В траву упадет,рассмеется, потом замолчит.И будет, наверно, лежатьголова к головес солдатом без имени,давшим начало траве.

* * *

Геликон басит, как шмель,над холодным садом.Пахнет первая шинельинтендантским складом.Самым первым табакомпахнут наши руки…Довоенный вальс–бостон,чистый звук разлуки!Он доносится сюда,отзвук века плавный,будто в нас через годаищет сути главной.

Будто он для всех припассчастья и волнений —этот тихий трубный гласзимних увольнений.Он всегда поет с утра,крутит, вертит намии целует, как сестра,сжатыми губами.

ФИЛЬМЫ 41-ГО ГОДА

Мальчики мрачно страдают,что пойти на войну не успели,наверно, судьба вниманьемобошла их с какой‑то стати.Отцы их родились вовремя.Носили скрипучие портупеии с матерями знакомилисьгде‑нибудь в медсанбате.Отцы их держали экзамен:сдавали школьную физику,длинной указкой водилипо старой карте Европы…А им уже шили шинели.

Сначала шили на финскую.Словно морщины горя,землю изрыли окопы.У здания военкомата,задыхаясь, цвели каштаны,оркестр военного временимедным костром полыхал.Никто еще не догадывалсяо войне такого масштаба.Никто еще–о похоронках,представьте себе, не слыхал.Подкатывали эшелоны.Отцы грузились в теплушки.Хроникер снимал лихорадочнобудущее кино,в котором стоит у вагонас черным томиком Пушкинаживой командир взвода,убитый давным–давно.Он слышит сигнал отправленья,отряхивает колении на подножку поездавскакивает на ходу…

Еще никто не родилсяиз нашего поколенья.Какие фильмы снималив сорок первом году!

ОТЕЦ

Открывается альбом,чередуются страницы —время, взятое в границына картоне голубом.Мера прошлого полна,затянулись только срокиопаляет ветром щекинеизбывная война.Фотографии друзей,что погибли под Бреслау,перешли на стенды славыв краеведческий музей.А ему еще виднаночь, в которую когда–толейтенант и три солдатаобмывают ордена…

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ