Партизаны Подпольной Луны

- О, выслужился - рыцарем назвали, хотя, конечно, наш род не рыцарский, а всего лишь эсквайрский* . Ну, да надо же хоть раз в жизни почувствовать себя рыцарем, если и не по происхождению, то по делам своим. А красиво я загнул! Глядишь, в присутствии жёнушки и матюгаться перестану.

Ну уж нет! Мат, великий английский мат - это же моя сущность! Я не могу без него, а он, любимый, без меня.

- К тому же, свои весёлые ночи с Севом я не заброшу ни за что… с Севом… А где же он, мой Сев? Прохлаждается в объятиях любимого мужа? Ой, а если спросить напрямую у Луны, на ком женился Сев - вдруг тоже на девочке, а не на мальчике? Ну, любовь-морковь, и всё в этом роде. Любовь зла - полюбить придётся даже эту мисс Лав…

- Мы уже пришли, мой шалунишка. Да открой же дверь в спальню, или после… ванны ты всё ещё стесняешься меня? Какой ты, право, стеснительный…

И Люпин открыл, а на него буквально навалились всей толпой обрадованные фениксовцы, которые, сначала разойдясь по спальням, в итоге сошлись, не договариваясь предварительно друг с другом, в одну и ту же - самую безопасную, как они посчитали - оборотня. Уж её-то он точно не пойдёт крушить. Так подумали орденцы и шутками весёлыми перебрасывались со всё приходящими соратниками - тугодумами.

Так и не спали всю ночь, а потому и не знали, что оборотня в составе «Ордена Феникса» больше не существует. Вместо него есть довольный жизнью, подлеченный сначала серьёзной Тёмной магией, а уж только потом - ритуальным соитием с девственницей, произошедшем, будем считать, и с согласия полу-бессознательного, не случайно лишённого памяти на тот момент вервольфа.

По секрету, ведомому только влюблённой и не обращающей ни на что постороннее внимания Луне, Люпин вовсю отказывался от предложенного, слишком горького для него «лекарства», крича, а, скорее, стеная с полу-вскриками в особо пафосных местах и вовсе не к месту:

- Я не могу с женщинами, мисс Лавгуд! Я же - гей! И, вообще, Вы мне не нравитесь, и засуньте себе свою девственность в жопу, как я засовываю своего дружка себе! Не приставайте! Нет! Нет! Наси-и-лу-ю-у-у-т!

Но в… такую ночь на крики, правда, вполне человеческие и, если признаться, странноватые, о насилии над мужчиной, никто из отважных орденцев, даже мистер Муди, имевший дело не с одним десятком оборотней в Битве за Хогвартс и, позже, на Войне, не вышел бы на помощь боевому товарищу. Так все боялись именно цивилизованного оборотня - профессора Люпина, господина Директора Хогвартса. И пусть его изнасилуют демоны хоть до смерти, это будет достойной платой за поистине страшную, мученическую гибель Тонкс. Не забыли… Не простили…

Луна знала множество Исцеляющих «тёмных» заклинаний, специально разучивала их, чтобы однажды спасти того, на ком «светлые» заклинания не сработают, как надо. Всё же она признавалась себе в том, что её любимый - нелюдь, а, значит, и заклинания нужно применять не те, что на людях.

Она быстренько подлатала особо выдающиеся раны на теле Ремуса, конечно же, человека. Правда, накладывать она начала заклинания ещё на издыхающего волка. Но Ремус то ли от их действия, то ли от того, что душа, его нелюдская душа, которой вроде как бы и нет, покидала тело, очень быстро и безболезненно трансформировался обратно в человека. Такая волшебная трансформация даруется природой только умирающим оборотням. И Луна читала об этом.

А, значит, скорее, несколько сильных, с мощью щедро даруемой ей - Прорицательнице - космосом, Enervate и быстренько ПНЗ.

Знала она и хорошо умела пользоваться Первым Непростительным, потому Ремус вскоре замолчал и заработал тараном к её удовольствию.

Да, ей даже дефлорация, так искуно выполненная Ремусом, пришлась по нраву. Было только совсем немного больно. Как оказалось потом, когда Луна создала подобие пуховой перины и отлевитировала туда… заснувшего любимого, теперь уже, человека, дефлорация вовсе не обозначает лужу крови на полу.

* * *

* Эсквайр в средневековье - оруженосец рыцаря, после - помещик не очень благородного проихождения, кормящийся с деревушки (деревушек, если сеньор был очень богат землями и вилланами, например, наследовав крупный титул феодала, женившись и перестав скитаться по турнирам) и земли, выделенной ему господином. Стал относиться к сословию знати только с шестнадцатого века, со времён огораживания. До этого времени был эдаким неформальным объединенцем.