Пару штрихов тому назад

В палате на койке у правой стены в окружении целого арсенала медицинской техники и капельниц лежал он сам, а рядом с ним, устроившись на стуле, дремала Мария. По ее спутавшимся волосам, мятой одежде и утомленному виду Евгений понял, что она была тут с ним уже несколько дней. Она никогда не позволила бы себе так выглядеть, довести себя до состояния переутомления и тем более устроиться спать на стуле. С ней он не был Художником: просто Евгений, Женя, которого она любила и за жизнь которого переживала.

– Здравствуй, Машенька, – тихо сказал Художник и, взглянув на себя, лежащего на койке, вздрогнул. – Не переживай за меня, просто помни, что я тебя люблю. Что бы ни случилось. Если ты тоже меня любишь, то, умоляю тебя, не трогай картину, ничего с ней не делай, иначе я останусь там навсегда. Это очень долгий разговор. Просто поверь мне, как верила всегда.

Художник присел на койку, снова взглянул на себя, перевел взгляд с посиневшего лица на руки и дотронулся до обручального кольца, толстого и немного неуклюжего.

– Я знаю, ты меня сейчас слышишь, потому что иначе и быть не может. Я не хочу тебя будить. Тебе нужно хотя бы немного поспать, потом привести себя в порядок. Береги Аленку и не трогай картину. Ничего не бойся. Я буду искать путь, как выбраться обратно, я тебе обещаю. Ты просто… просто помоги мне.

Он привстал, поцеловал жену, поправил ее скатившиеся на лицо волосы и вышел. В коридоре нервно бегали медсестры, спешной походкой, засунув руки в карманы халата, проследовал врач.

– Очнулся! Поздравляю! – раздалось из палаты. – Не двигайся, просто лежи. И не надо ничего говорить. Молчи, дай пульс посчитать. Девочки, привяжите ему бинтами ноги к кровати, пусть так пару часов полежит, отойдет немного. И следите, чтобы с койки вниз не упал, если ерзать начнет. А то к инсульту еще и переломы добавятся.

Художник подошел и заглянул в палату: несколько медсестер и врач склонились над койкой. На ней лежал тот самый мужик в тельняшке и мотал головой, пытаясь что-то сказать. Он повернул голову к двери, увидел Художника, улыбнулся и подмигнул ему. Художник тоже улыбнулся и помахал рукой.

Он немного постоял на крыльце клиники, сбежал вниз по пандусу и побежал на автобусную остановку, завидев, что автобус как раз выныривает с соседней улицы и остановился перед светофором. Едва он вошел вместе с толпой в автобус и пристроился у кабины водителя, как все потемнело.

– Ночь? Что, уже настала ночь? Так быстро? – нервно спрашивал Художник у окружающих, но они не удосужились даже поднять взгляд на него. – Вы слышите меня? Что с вами со всеми? Совсем очерствели люди, так жить нельзя. Только своими мыслями и заботами. Нельзя!

Закрыв глаза, Художник заплакал.

– Что с тобой? Ты был там? Это всего лишь сон, я тебя предупреждал, что он будет. Ты все увидел, что хотел? – сквозь сон Художник услышал знакомый голос.

Старик наклонился над Художником и в нетерпении тряс его руку. Он снова был в замке, в сумраке, разрезаемом на части лучами пробивающегося через окна лунного света. От тех ярких красок, что были с ним, не осталось и следа.

VII

– Я постараюсь, Женя, – произнесла Мария, словно отвечая на то, что он ей сказал. – Как тебя спасти? Я сделаю все, только объясни, как следует. Я ничего не поняла. Не трогать картину? И кто они? Женя!

Мария вздрогнула от звука собственного голоса и резко очнулась. Только что ее муж говорил с ней, она это слышала настолько явно, что была готова поклясться, что это было в жизни, он просто открыл глаза и поговорил с ней. А потом снова ушел, вернее, потерял сознание. И в таком бессознательном состоянии он лежит перед ней, а она пытается осмыслить все, что произошло.

– Женя, – тихо позвала она мужа и сжала его руку, – Женечка, очнись, ты ведь только что приходил в себя. Слышишь меня?

Мерно попискивал кардиомонитор. Показатели были стабильны, никаких изменений не наблюдалось. Мария села обратно, всхлипнула, снова взяла его руку в свою, немного помяла и резко отпустила. За окном шумела улица, раздавались гудки автомобилей. Мария посмотрела на часы и подошла к окну: только семь утра, а город суетится, живет полной жизнью, которая вдруг стала проходить мимо нее и Евгения.

Болезни, особенно внезапные, не просто нарушают планы. Они заставляют задуматься о том, что, быть может, никогда до этого не приходило в голову. Какая тонкая штука жизнь, как тяжело в ней разобраться как следует, как много для этого времени нужно. Болезни заставляют сделать паузу, притормозить, никуда не спешить и не бояться опоздать. Опаздывать уже некуда – все, что могло случиться, либо уже случилось, либо подождет.

– Как он? – в палату своей обыкновенной бодрой походкой вошел Александр Александрович, Мария, стоявшая у окна, задумавшись, вздрогнула. – Прости, не хотел тебя пугать. Ты неважно выглядишь, уже сегодня третий день как не выходишь из клиники. Так нельзя, ему от этого лучше не станет.

– Станет, я должна постоянно быть рядом.