Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв.

— Здесь теснота, один на другом сидим, а там места вдоволь. Да и держаться есть за что! — отвечал они всем.

Молодые и сильные, они уже почти добрались до цели по протянутому к мачте канатному концу, когда огромная волна погребла их под собой…

С треском и грохотом стал разваливаться корабельный борт, отделяясь от основного корпуса огромными кусками. На одном из таких кусков сгрудились человек до сорока. Там оказались главный строитель «Ингерманланда» корабельный мастер Ершов, лейтенанты Васильев, Сверчков, Дудинский. Были там и две женщины Марья Давыдовна Трескина и жена боцмана Завьялова с младенцем на руках.

Пять раз смывало за борт Марью Трескину, но каждый раз ценой нечеловеческих усилий она снова и снова забиралась обратно. Вид недавно еще светской дамы в разорванном нижнем платье, с окровавленным лицом и разбитыми ногами был ужасен. Но присутствия духа капитанша не теряла. Вместе с женой боцмана они поочередно держали на руках малыша, оберегая его от волн и ветра.

Вот волна сбивает женщин с ног. Ребенок с криком летит в разводья бушующей пены. Мать в ужасе закрыла глаза… Но уже прыгает кто-то из оказавшихся рядом матросов и буквально в последний момент выхватывает малыша из воды.

Сорвало и понесло в море горничную семьи Сверчковых. Широкий сарафан надулся от ветра как колокол, и захлебывающуюся девушку со страшной силой понесло от корабля. Мелькнула лоснящимся черным боком касатка — и несчастная исчезла навсегда. До конца оставался со своей паствой отец Василий. В последний раз его видели среди больных, размещенных на юте. Больных доставили туда в самом начале кораблекрушения, и они так там и сидели, прижавшись друг к дружке, тесной группкой, выделяясь среди остальных своими халатами и колпаками. Погибли они все без малейшего крика, ибо к смерти были готовы давно. С ними был погребен в волнах и батюшка, отказавшийся искать спасения на бизань-мачте и разделивший добровольно участь этой наиболее беззащитной части команды. А смерть выхватывала все новые и новые жертвы…

И вновь воспоминания Аполлона Говорова: «Много было перед глазами нашими ужасных, раздиравших сердце сцен. Семейство одного артиллериста спасалось на юте. Мать, выбившаяся из сил, уронила своего малютку за борт. Младенец начал биться ручонками и долго держался на воде, приводя тем всех в изумление, он как будто ждал кого-то. Через несколько мгновений сбросило буруном в море его отца и мать. Обессиленные, они недолго держались, хватаясь друг за друга, и через минуту оба погрузились. За ними исчезло в волнах и дитя их, и вот кого ждал младенец, вот с кем хотел он соединиться в будущей жизни…»

Ряды ингерманландцев быстро редели, но оставшиеся в живых продолжали борьбу с неослабевающим упорством. А день уже кончался. Быстро темнело. По-прежнему бушевал шторм, по-прежнему свирепствовал ветер. И впереди у обессиленных людей была еще одна ночь — ночь, которую переживут немногие.

С наступлением полной темноты корабль почти совсем скрылся под водой и волны уже вовсю захлестывали нижнюю часть бизань-мачты и бушприт.

Эта вторая ночь была куда более тяжелой, чем первая. Ингерманландцы ослабели до такой степени, что не могли двигаться. У многих начались галлюцинации.

— Вижу! Вижу! — кричал лейтенант Сверчков, чей разум помутился с гибелью жены. — Вижу на шканцах множество каменьев, а на каменьях сады из цветов необычайных!

Из последних сил Сверчков стал сползать с бизань-мачты, чтобы пробраться к одному ему ведомым садам и нарвать там цветов для своей жены. Взгляд лейтенанта был бессмыслен, лицо белое, почти покойницкое. Сверчкова спасли матросы: сразу же несколько человек кинулись к лейтенанту и силой удержали его от верной гибели. Вскоре Сверчков впал в забытье, и его привязали к мачте. Незадолго до полуночи, совсем окоченев на ветру, потерял сознание и свалился с мачты в воду мичман Аникеев. Лишь легкий всплеск волны сопроводил его конец. А затем было видение. Никто из сохранивших еще полное сознание не мог в точности позднее сказать, было оно явью или нет.

Внезапно из мглы прямо на «Ингерманланд» выскочил маленький лоцбот. Отчаянно кренясь на крутой волне, он приблизился к плававшему обломку грот-мачты и ловко снял державшихся за него людей. Обойдя вокруг корабля, но не решившись приблизиться к нему из-за большого наката, лоцбот так же внезапно растворился во тьме.

Ночная картина была ужасной. Море вдруг, словно празднуя свою победу над посланцами суши, покрылось каким-то дьявольским фосфорическим светом. Сам корабль полыхал зловещими синими огнями, всплески волн разбрасывали по воздуху горящие снопы брызг-искр.

А люди все гибли. Вот затрещал и лопнул поддерживавший бизань-мачту толстый канат-штаг, и все спасавшиеся на нем тотчас исчезли в волнах. Лишь бился запутавшийся в снастях и повисший вниз головой неизвестный матрос, но скоро затих и он.